Оставившему Полночь Под Крылом - [2]

Всё та же интуиция подсказывала, что парень прав. Последнее время вода в озерах начала греться, то тут, то там происходили выбросы газов, животные потихоньку эмигрировали в другие места. Да и сама земля… мне это не нравилось. Мы с местным шаманом пробовали обращаться в ближайший областной центр, но нас послали куда подальше с нашими предчувствиями, сбежавшими белками и грибами в пятнышко. Я вспылил, наорал тогда на кого не надо, мне выговор накатали и пригрозили оставить в этой глуши еще на годик. Так что может он и прав… но то как именно говорит об этом, уверенно, спокойно, понимающе. И совершенно ненормально. Так наш шаман рассуждает о духах и окружающей природе.

— И что вы можете сделать?

— Изнутри — ничего. Там странный блок стоит и надо его сначала убрать.

— Изнутри?

Парень задрал бровь, а его темненький друг широко улыбнулся, демонстрируя нехилый такой оскал:

— Магма сама пробку выбить не способна, что-то мешает. А мы можем ее найти и подтолкнуть. Поможем природе, матери нашей.

— Скорее отцу, — кивнул рыжий.

Что-то так сильно захотелось покрутить пальцем у виска!

— Ну ты же сам чувствуешь, что мы правы, — неожиданно, вкрадчивым голосом заявил мелкий блондин. — Может что-то кажется нелогичным, но зачем логика, когда есть интуиция? Логика вообще дама изменчивая и спит с кем попало, а кого она любит, ты все равно не узнаешь. А драконья интуиция… она где-то на грани с пророчеством.

— Хади! — позвал мелкого Владимир. — Ты случаем кислорода после своего большого яблока не надышался?

— Я скучаю, — пожал плечами тот.

— Сейчас перестанешь скучать, — усмехнулся парень с глазами волка, бросая за шиворот блондина какой-то комок.

— А-а-а-а!

Мелкий начал сдирать с себя крутку и рубашку, прыгая и ругаясь. А когда на землю упал докрасна раскаленный камешек еще и грубо выругался. В первый момент я испугался и готов был лично оторвать шутнику голову, всё же ожоги на спине нам скорости не прибавят, не говоря уже о том, что такие раны крайне быстро воспаляются и лучше всего тут же отправить мальчишку в деревню. Вот только когда он развернулся так, чтобы свет костра попал на его тело, стало понятно, что ничего там особо страшного нет, если не считать пары красных пятнышек… и вставших дыбом волосков вдоль позвоночника! Ну ничего себе парню не повезло таким заросшим быть. Хотя… даже грудь и руки у него были почти голые, а тут такие заросли на темной и довольно загорелой коже.

— Извини, я думал, ты более огнеупорный! — очаровательно улыбнулся Кирилл.

Выхватив прямо из костра уголек, мелкий то ли оскалился, то ли улыбнулся… и мне на какой-то миг показалось, что у него в роду были акулы.

Когда разрисованные и чумазые парни угомонились, над горами уже взошла луна. Повеяло тем самым ароматом полной свободы и предчувствием полета, за которые я был согласен поехать в местную администрацию и разгромить ее к чертям, лишь бы меня оставили тут еще на пару лет. Запрокинув голову, я какое-то время сидел неподалеку от лагеря, где ребята начинали укладываться спать, и просто смотрел. Мне казалось, что небо падает, что небо несется на меня, а я лечу… лечу в этой синеве и золоте. С полуприкрытыми глазами, практически проваливаясь в какой-то транс, я почти чувствовал этот полет, почти отрывался от земли и устремлялся куда-то вверх. Мне этого так не хватало…

— Ты скучаешь по нему?

Я не удивился, уже чувствовал приближение странного юноши со странными словами, глазами и какой-то знакомой хитроватой улыбкой.

— Безумно. Иногда я ненавижу себя за то, что не смог обуздать характер ради него. А потом вспоминаю, что оно всегда будет выше. Честь или есть, или ее нет. А небо будет всегда.

— Венц, за что тебя выгнали из летного училища?

— За драку. Но я был прав.

— Верю.

— А я — нет. Если бы не та драка, и всё, что потом произошло, если бы не мой характер и гордыня самого лучшего ученика, я бы летал сейчас на МИГах, а не перевозил бабушек с козами между деревнями в такой глухомани.

— Небо бы от этого изменилось? Или оно стало бы ближе? Ничего бы не изменилось, Драго. И ты не изменился. Винишь себя в собственных ошибках, не понимая, что они должны были случиться, чтобы ты стал таким, какой есть. Чтобы это оно не упало. Но ведь ты скучаешь не по этому небу.

— А по какому?

— По тому, где тебя всё еще ждут.

Парень развернулся и пошел к остальным. А я еще какое-то время сидел, пытаясь понять, откуда он мог знать обо мне больше, чем я сам готов принять.

Иногда мне так тоскливо, что хочется выть в голос. Но мужчине вроде бы как не пристало, а я… а я вспоминаю небо. Не это, действительно другое небо из своих снов. И от этих видений мне не становится легче, грусть не проходит, но что-то внутри так больно и сладко дергает.

Я всегда мечтал летать. Когда мне было четыре, я взял стул, открыл окно, залез на подоконник… мама едва успела меня подхватить. А я плакал и утверждал, что умею летать. И до сих пор так утверждаю.

Утро выдалось пасмурным, прямо как моё настроение. Вместо полетов мне снилось что-то странное. И страшное.

Большую часть дня мы молча топали. Время от времени мальчишки устраивали шутливые перепалки, но я старался даже не прислушиваться, чего они там между собой выясняют. В голове все еще вертелись обрывки странного сна. Это была чистая бойня, кровь и тела повсюду, сильный запах паленого и озона, смешанного в каком-то тошнотворном коктейле. Не было оружия, не было выстрелов и вспышек огнестрела, которых я уже повидал во время командировки в так называемую «горячую точку». Было что-то гораздо более страшное. И чужое.