Оставаться живым - [20]

Материя сама - нас приняла.

* * *

Оттенки безрассудства и фасоны,

Как идол, многие черты тая,

Определяют новые сезоны

И вносят в лето дух небытия.

Там солнце Будды - как невозмутимо

Оно в прогале облаков скользит!

Из города сбежав, мы едем мимо,

Нам непогода больше не грозит.

Путь на зарю машина держит смело,

И дворники дрожат, как провода.

Еще хоть раз твое нагое тело

Увидеть - и уехать навсегда.

* * *

Снаружи ночь. И за окном

Резня и рвутся мины.

Стань рядом, загляни в проем:

Там зыбкие картины

Сменяются.

Их контуры темны совсем

В дрожащем свете жутком.

Но взгляд мой зорче стал меж тем,

И в ожиданье чутком

Спокоен я.

Смотри, что пережили мы:

Гнет ненависти вечной,

Века раздоров, тьмы,

Тьмы античеловечной.

И появился он,

Свои он принял формы,

Мир, слаб и обнажен,

Мир.

Долгая дорога в Клифден

Мыс к западу от Клифдена [11], гряда,

Где небо целиком уходит в воду,

Где памятью становится вода,-

Граница мира с выходом в свободу.

У клифденских холмов протяжна даль,

Холмов зеленых клифденская даль,

Где я оставлю боль и всю печаль…

Что нужно, чтоб со смертью примириться?

Чтоб светом становилась смерть всегда,

Чтоб этот свет мог в воду перелиться

И чтобы стала памятью вода.

На западном краю земного шара

Из Клифдена идет дорога вдаль,

Такая долгая дорога вдаль,

Где люди оставляют боль, печаль,

Где волны света и волны удары.

* * *

Покажись, мой друг, двойник мой вечный,

У тебя в руках судьба моя.

Что-то есть во мне нечеловечье:

Только зыбкой жизни жажду я,

Зыбкой, словно море под ветрами,

Где есть водоросли и коралл,

Где несет над горькими мирами

Все надежды налетевший шквал.

Пусть, как позабытую комету,

Вынесет волна мой труп потом…

Наконец найду я гавань где-то,

Сумрачный и защищенный дом.

Видишь: ложных доводов потоки

Во вселенной моего ума.

Вечера тревожны и жестоки,

И на всем - упадок или тьма.

Я, как выпотрошенная рыба,

Отдал все нутро на корм скоту.

Вздернуты мои кишки на дыбу,

Но не ощущаю пустоту,

Потому что плоть кишит мечтами,

Как бифштекс - червями, сгнивший тут.

Наступают времена метаний -

Навязать не могут мне маршрут.

Я свободен так, как без шофера

Грузовик свободен - к черту в пасть

Мчит он территорией террора.

Я свободен, как свободна страсть.

Стихи для Мари-Пьер

Очевидность порой опасна.

Женщины редко беспокоятся

По поводу совершенства

собственных гениталий,

Что и понятно.

Есть свое преимущество в том,

что половой орган не торчит наружу,-

Я четко читаю это в твоем взгляде,

Впрочем, почти невинном.

Ты ждешь или провоцируешь,

Но в глубине души всегда ждешь

Как бы знака внимания,

Либо оно будет тебе оказано,

либо в нем тебе будет отказано.

Твоя первая и последняя возможность,

в сущности, ожидание.

И это восхищает меня невероятно.

И в то же время ты такая слабая, такая зависимая,

Ты знаешь, что избыток пота уменьшает желание,

Которое я один могу подарить тебе,

Потому что ты не хочешь другого

И нуждаешься именно в моем желании.

И это тоже восхищает меня невероятно.

Но есть в тебе в то же время эта страшная сила

Тех, кто наделен властью говорить «да» или «нет»,

Эта сила дана тебе изначально;

Многие могут искать тебя, немногие могут найти.

Твой взгляд - ключ к разным вариантам существования,

К разному структурированию мира.

Ты сама - ключик, подаренный жизнью нескольким людям,

И рядом с тобой я постепенно становлюсь лучше.

И я восхищаюсь еще и твоей силой.

Вот он я перед тобой,

Перед входом в новый мир.

Вглубь иду почти слепой,

Слыша лишь секунд пунктир.

Есть другой, есть новый мир.

Акватическое рождение человека

Все начинается с этого акта, к которому наименование «плотский» пристало,

Поскольку лучший термин подобрать сложно.

Акта, в котором мы используем, однако, немалую часть нашего духовного потенциала

И нашей веры,

Ибо создаем условия не только для одного существа, но для целого мира, для нового рождения, новой меры.

Мы фиксируем его начало, а также конец, возможно.

Нечто животное присутствует в нем подспудно,

Что с женщиной соотнести весьма трудно,

Я имею в виду - с женщиной наших дней,

Такой, какой мы ее знаем,

Входящей в метро,

Потерявшей способность к любви, забывшей о ней.

Есть также это движение - поцелуй, который так естественно устремлен к рукам, губам или векам

При виде появившегося сморщенного предмета,

Который был хорошо защищен, пока не случилось это,

Но теперь грубо выброшен в мир и становится человеком.

Его паденье необратимо,

И мы оплакиваем это паденье.

Но есть еще эта вера - в мир, свободный от зла,

От стонов, страданий, мир, прозрачней стекла,

Где ужас рождения, сам его факт

Воспринимается как дружественный акт.

Я имею в виду такой мир, где можно было бы жить

От самого первого мига

И до конца, до кончины, естественной и нормальной,

Мир, о котором не говорит ни одна наша книга.

Но он существует - потенциально.

* * *

Это как вена, убегающая под кожей, когда ее ищет игла,

Это как пламя, такое красивое, что его не хочется погасить, лучше сгореть дотла.

Задубевшая кожа, местами почти что синяя,

Но это похоже на бодрящий холодный душ - момент, когда игла впрыскивает свой яд.

Мы уходим в ночь, наши руки слегка дрожат, но наши пальцы ищут друг друга, и наши глаза горят.

Это утро на кухне; все вещи стоят на своих привычных местах покуда.

В окне - развалины, в засорившейся мойке - невымытая посуда.