Оставь мир позади - [12]

Шрифт
Интервал

Дул ветер и походил на хор голосов. Деревья покачивались, их кроны отчаянно склонялись вниз. Гроза надвигалась или уже разразилась где-то вдалеке.

Женщина дрожала. Льняная одежда не могла ее согреть. Она казалась жалкой, пожилой, неподготовленной. Она была умна, она рассчитывала на это.

Клэй невольно чувствовал себя злым или грубым. Женщина была достаточно пожилой, чтобы годиться ему в матери, хотя его собственная мать давно умерла. Хорошие манеры были тем инструментом, который помогал справляться с такими странными моментами.

– Вы застали нас врасплох. Но что мы можем для вас сделать?

Черный мужчина посмотрел на Аманду, и его улыбка стала еще теплее.

– Что ж, вы, должно быть, Аманда. Правильно? Аманда. Простите, но… – Бриз кружил вокруг них, проникал сквозь летнюю одежду. Он назвал ее по имени в третий раз, потому что знал, что это подействует.

– Аманда, как вы думаете, мы можем войти внутрь?

8

УЗНАВАТЬ ЛЮДЕЙ БЫЛО ОДНИМ ИЗ ТАЛАНТОВ АМАНДЫ. Она покупала коктейли для аппаратчиков из Миннеаполиса, из Колумбии и Сент-Луиса, которые ей платили. Она помнила, кто есть кто, и спрашивала об их семьях. Это было предметом ее гордости. Она смотрела на гостя и видела только черного мужчину, которого никогда раньше не встречала.

– Вы знаете друг друга! – Клэй успокоился. Бриз поднял дыбом волосы на его ногах.

– Мы не имели удовольствия встретиться лицом к лицу, – мужчина владел приемами продавца: в конечном счете, он им и был. – Я Д. Х.

Эти буквы ничего для нее не значили. Аманда не могла понять, не пытается ли он что-то произнести по буквам.

– Джордж. – Женщине показалось, что имя будет звучать более человечно, чем инициалы, а это был тот самый момент, когда им нужно было казаться человечными. Никогда не знаешь, у кого есть оружие и кто готов постоять за себя. – Он Джордж.

Он думал о себе как о Джордже. Он говорил о себе как о Д. Х.

– Джордж, точно, я Джордж. Это наш дом.

Владение чем-либо было юридической категорией, и Аманда сама себя ввела в заблуждение. Она-то делала вид, что это их дом!

– Простите?

– Это наш дом, – повторил он. – Мы переписывались – про дом? – Он пытался говорить твердо, но в то же время и мягко.

И тут Аманда вспомнила: [email protected] – размытую официальность этих инициалов. Дом был удобным, но достаточно безликим, чтобы она не удосужилась попробовать представить себе его владельцев, и теперь, видя их, она знала, что если бы все-таки удосужилась, картина оказалась бы неправильной. Этот дом не казался ей местом, в котором могли бы жить черные. Но что она под этим подразумевала?

– Это – ваш дом?

Клэй был разочарован. Они платили за иллюзию собственности. Они были в отпуске. Он закрыл дверь, оставив мир снаружи, там, где ему и место.

– Нам очень жаль беспокоить вас. – Рут все еще держала руку на плече Джорджа. Ну, они были внутри: это уже что-то.

Почему Клэй закрыл дверь, пригласил этих людей в дом? Это было очень в его духе. Он всегда хотел заниматься житейскими делами, но не был полностью готов к ним. Аманде нужны были доказательства. Она хотела рассмотреть документы на ипотеку, удостоверение личности с фотографией. Эти люди в неопрятной одежде могли быть… ну, они больше походили на евангелистов, чем на преступников, на полных надежды памфлетистов, что приходят свидетельствовать об Иегове.

– Вы нас немного напугали!

Клэй был не прочь признаться в собственной трусости, раз уж она миновала. «Немного» не считается, а еще, что важно, это была их вина.

– Боже мой, так резко стало холодно.

– О да, – Д. Х. не хуже других умел предсказывать, как поведут себя другие люди. Но на это требовалось время. Они оказались внутри. Только это и имело значение. – Летняя гроза? Может, пройдет мимо.

Четверо взрослых стояли неуклюже, как в последние минуты ожидания перед оргией.

Аманда злилась на них всех, и больше всего на Клэя. Она дернулась, уверенная, что кто-нибудь из этих людей сейчас предъявит пистолет, нож, требование. Хотела бы она по-прежнему держать телефон в руках, хотя кто знает, сколько времени потребуется местной полиции, чтобы добраться до их прекрасного дома в глубине леса. Она даже ничего не сказала.

Д. Х. был готов. Он подготовился заранее, попытался угадать, как эти люди могут отреагировать.

– Я понимаю, как это должно быть странно для вас, что мы вот так заявляемся без предупреждения.

– Без предупреждения. – Аманда изучила эти слова, и они не выдержали тщательного рассмотрения.

– Видите ли, мы бы позвонили, но телефоны…

Они бы позвонили? У этих людей был ее номер?

– Я Рут.

Она протянула руку. Каждая пара распределяла труд по силам, даже или особенно в такие моменты. Ее задача была пожимать руки, быть милой и успокоить этих людей, чтобы они смогли получить то, что хотели.

– Клэй. – Он пожал ей руку.

– А вы Аманда. – Рут улыбнулась.

Аманда взяла незнакомку за ухоженную ладонь. Если мозоли означали честный труд, то подразумевала ли мягкость рук нечестность?

– Да, – сказала она.

– А я, опять же, Д. Х. Приятно познакомиться, Клэй.

Клэй пожал руку Д. Х. с большим усилием, чем делал обычно, точно стараясь ему что-то доказать.

– И Аманда, приятно встретиться лично.


Рекомендуем почитать
ЖЖ Дмитрия Горчева (2001–2004)

Памяти Горчева. Оффлайн-копия ЖЖ dimkin.livejournal.com, 2001-2004 [16+].


Матрица Справедливости

«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».


Варшава, Элохим!

«Варшава, Элохим!» – художественное исследование, в котором автор обращается к историческому ландшафту Второй мировой войны, чтобы разобраться в типологии и формах фанатичной ненависти, в археологии зла, а также в природе простой человеческой веры и любви. Роман о сопротивлении смерти и ее преодолении. Элохим – библейское нарицательное имя Всевышнего. Последними словами Христа на кресте были: «Элахи, Элахи, лама шабактани!» («Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил!»).


Марк, выходи!

В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.


Матани

Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.


Человек у руля

После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.