- А может, и посмеет... Больно уж странные вы. Даже подозрительные... Вдруг вы эти... как их... экс-тре-мис-ты?
- Мы?- возмущенно воскликнул Саньчик.
-- Как раз наоборот. Мы на виду у всех, не рвемся наверх...
- Рвемся, все время рвемся - выше, еще выше!
- Ты знаешь, о чем я, Джон. Мы братство. Оттого и стоим друг за друга насмерть. А горы... Думаете, для нас главное - их особая, инопланетная, близкая нашим сердцам красота? Или погоня за острыми ощущениями?
- И это тоже!
- Да, тоже. Но главное в другом. Горы... ну как вам сказать, - застеснялся Саньчик,- мерило человеческой души, сразу видно, какая она и есть ли вообще... Нет, не мы странные, а вы, остальные. Говорите о приверженности к миру и убиваете или заставляете других убивать, клянетесь в верности и предаете, рассуждаете об идеалах и не брезгуете ничем...
- Долго еще собираешься проповедовать?
- насмешливо спросил Джон. - Он же спит, не видишь разве?
Привалившись к столу, сладко посапывал отставной полковник.
И тогда они снова услышали голос матери:
- Олежка, сыночек мой, оставь свою доброту людям. Она им так нужна, так нужна...
