Особый район - [10]

Незванов достал из сейфа толстую тетрадь в коленкоровом переплете, куда по привычке заносил все пришедшие в голову важные мысли и первостепенные дела, сделал там короткую запись и вышел из кабинета. Впереди было столько дел, что домой он не надеялся вернуться раньше полуночи. Первым из них была встреча с горным мастером с Хатагай-Хаи Портновым. Вчера вечером он, избитый и еле живой, на последних каплях бензина и почти в полной темноте добрался до Красноармейца, но узнать у него ничего не удалось, потому что, едва выйдя из лодки, он потерял сознание и пребывал в этом состоянии до утра. Осмотревший старика доктор сказал, что пациенту нужно дать как следует отоспаться и только потом с ним можно будет разговаривать.

Придя в больницу (это гордое название носил бревенчатый дом из нескольких комнат), Незванов поговорил с врачом, заглянул к жене, которая работала тут старшей медсестрой. И только потом зашел в палату, где лежал уже проснувшийся и пришедший в себя Портнов.

— Здравствуй, Николай Васильевич! — Незванов, конечно же, давно забыл, как зовут Портнова, поэтому, прежде чем отправиться в больницу, велел секретарше Людочке поднять архив и узнать его имя-отчество. — Ты лежи, лежи…

Старик, который при виде директора хотел сесть на кровати, закашлялся и снова лег. Прогулка по осенней реке явно не пошла ему на пользу. Да и досталось ему, видать, изрядно, глаза заплыли огромными синяками и выглядели, будто щелки, лицо было сплошь покрыто ссадинами.

— Говорить можешь? — спросил Иван Петрович. Палата была маленькая, на две койки. Одну занимал Портнов, вторая была свободна, и директор присел на нее, поставив на тумбочку пакет апельсинового сока. Сок пришлось брать из небольшого резерва, созданного специально для таких случаев.

— Ш трудом, — прошепелявил Портнов. Только теперь Незванов заметил, что у него выбиты передние зубы. — Но нишего, я поштараюшь…

— Не спеши, время у нас есть, — успокоил старика Иван Петрович. — Ты расскажи, кто это тебя так? И что там у вас вообще произошло?

— А рефолюция у нас, криминальная, — с трудом выговорил Портнов. — Блатота фласть заффатила.

Вот что понял Незванов из его довольно бессвязного рассказа. После того как три месяца назад поселок Хатагай-Хая оказался вместе с Красноармейцем и Тоболяхом отрезан от внешнего мира, Портнов как старший по должности в отсутствие председателя взял на себя нелегкую обязанность — руководить сотней мужиков, половину из которых никак нельзя было отнести к лучшим представителям человеческой породы. Сначала старатели, не поверив красноармейским, снарядили несколько экспедиций, пытаясь вырваться за пределы заколдованного круга, но убедившись, что их не обманывают, бросили эти попытки. Насчет того, продолжать ли работу, вопроса даже не возникало. Конечно, нет! Кто за нее заплатит?

Портнову с трудом удалось убедить старателей заняться подготовкой к зиме. Два месяца мужики рубили дрова, ловили рыбу и истребляли ружьями, капканами и силками в окрестных распадках всю живность, годную в пищу, забив ледник под самую крышу. А когда решили, что запасли достаточно, чтобы пережить зиму, случилось то, чего Портнов больше всего опасался. Собранной вместе сотне здоровых, крепких мужчин стало не хватать женщин и спиртного. Что до женщин, то в артели работали четыре поварихи, и лишь одна из них, толстуха с лицом свиноматки по прозвищу Хавронья, жила в поселке с мужем-бульдозеристом. Остальные три были вполне свободны и старались вовсю, но удовлетворить таким малым числом потребности изголодавшихся мужиков было все же трудновато. А вот со спиртным дело обстояло куда хуже. Точнее, его не было совсем. По железным правилам, давным-давно принятым в старательских артелях, в поселке Хатагай-Хая был установлен строжайший сухой закон.

Но разве остановит кто русского мужика, когда он хочет выпить? В один далеко не прекрасный день к Портнову заявилась делегация во главе с бульдозеристом Мишкой Хлудневым, приблатненным тридцатилетним парнем, судя по наколкам на пальцах, понюхавшим зону, и потребовали выдать им со склада пять мешков сахара. Естественно, Портнов отказал. И тут ему дали понять, насколько зыбка его власть. Приставив начальнику нож к горлу, причем в прямом, а не в переносном смысле, Хлуднев отобрал у него ключи от склада и заявил, что отныне Портнов в поселке никто.

С этого дня старатели перестали подчиняться старому начальству, зато большой вес приобрели Хлуднев и его блатные кореша. Многие мужики прятали глаза, проходя мимо Портнова, но в руках у новых авторитетов оказались главные атрибуты власти — продовольствие и оружие. Они прибрали к рукам карабин и несколько «наганов», предназначенные для охраны драгоценного металла и, кроме того, отобрали у мужиков все охотничьи ружья. Без приглушенного ропота, конечно, не обошлось, но лидера, способного возглавить оппозицию, не нашлось, и противостоять блатным оказалось некому. Так население Хатагай-Хаи разделилось на элиту, то есть блатных во главе с Хлудневым, и мужиков, простонародье, обреченное подчиняться самозваной элите.

Из экспроприированного сахара артель завела десять двухсотлитровых бочек бражки, на охрану которой Мишка выставил своих людей. Они настолько серьезно отнеслись к своим обязанностям, что, даже сменившись, не уходили от объекта охраны. В результате, когда бражка созрела и подошло время перегонять ее в конечный продукт, от десяти бочек осталось девять.