Особый отряд 731 - [30]

Наш отряд готовил новое действенное оружие, чтобы применить его в целях завоевания окончательной победы, поэтому такие опыты были необходимы. Испытывая сострадание к жертвам этих опытов, я тем самым нарушал свой служебный долг. Я прекрасно понимал это и все же не мог спокойно смотреть на несчастных.

Моя обязанность заключалась в том, чтобы помогать при вскрытии трупов с целью извлечения легких, селезенки и других органов для изготовления препаратов, необходимых при проведении исследований. У меня не было никакого желания вникать в порученную мне работу, и я выполнял ее механически, по привычке. Сквозь стены до нас доносились жалобные стоны умирающих, а за проволочной сеткой слышалось громкое жужжание мух, привлеченных сюда запахом человеческих внутренностей.

В зачумленной деревне мы провели не более часа, но у меня от нервного напряжения кружилась голова и подкашивались ноги. Нервы мои были напряжены до предела, я чувствовал себя совершенно разбитым, когда вернулся в расположение отряда. Примерно через неделю деревня была сожжена. Возможно, не все жители умерли от чумы, но так как опыт следовало держать в строгой тайне, то говорили, что все оставшиеся в живых были расстреляны. Судя по кинофильму, о котором я уже упоминал, подобные жуткие опыты на людях в широких масштабах проводились несколько раз до и после этого случая.

С зимы 1942 года до весны 1943 года в Нунане свирепствовала эпидемия чумы, и из четырех-пяти тысяч крестьянских дворов больше половины было сожжено дотла. Видимо, и там дело не обошлось без диверсионных групп Отряда 731.

В Маньчжурии, как и в центральной Аравии, центральной Африке и других районах земного шара, есть места, где бывают вспышки чумы. Нунань является одним из таких районов, и нет ничего удивительного, что эпидемия чумы приняла здесь широкий размах. Но все диверсии планировались с таким расчетом, чтобы вспышки чумы выглядели естественно и чтобы ни у кого не возникло и мысли о возможности диверсии. Этим же, вероятно, можно объяснить и то, что операция в Нунане у жителей не вызвала подозрений. Более того, было распространено мнение, что только благодаря усилиям Отряда 731 число жертв удалось свести до минимума. Но вирулентность чумных бацилл в естественных условиях и в культуре различна, не одинакова и скорость их размножения. Между прочим, в отдельных случаях эти микробы могут отличаться и по своей форме. Что касается вспышки чумы в Нунане, то большинство специалистов пришло к выводу, что в данном случае возбудителем были искусственно выращенные чумные бациллы.

После падения Окинавы

Не улеглось еще возбуждение, вызванное сожжением маньчжурской деревни, как мы получили печальное известие о падении острова Окинава. Из сообщений по радио, которое имелось в лабораториях, и из газеты «Мансю Ниппо», ежедневно вывешивавшейся на стене, мы; знали о переломе в ходе войны не в нашу пользу. После: известия о падении Окинавы мы остро почувствовали, что война вступает в решающую фазу. Не исключалась возможность, что вслед за этим противник высадится в Китае или на острова собственно Японии.

Но слово «поражение» еще не вошло в наш обиход.

Примерно в это время вернулся вылетавший в Японию командир нашего отряда Исии. Он собрал отряд и обратился к нам с проникновенной речью, в которой сквозила тревога. Ходили упорные слухи, что он в этот раз, как и летом 1944 года, после падения Сайпана, настаивал на применении бактериологической бомбы, утверждая, что это сразу же изменит обстановку на фронтах в нашу пользу. Он говорил о несокрушимости Японии — страны богов, о возросшей роли нашего отряда, призывал нас верить в окончательную победу и отдать свои силы выполнению служебного долга. Но его возбуждение и непрестанное подчеркивание нашего долга только взвинтило до предела наши и без того напряженные нервы.

И как бы подтверждая, что мы попали в тяжелое положение, — а это и без того было ясно из речи Исии, — на вечерней лекции один преподаватель, чтобы ободрить нас, сказал:

— Скоро мы создадим новое оружие, которое потрясет весь мир. Тогда мы сможем уничтожить сто миллионов человек.

На этой единственной надежде тогда строились все расчеты. «Раз так говорит высшее начальство, значит, это правда», — таково было общее мнение.

В июле начались тревожные дни. Рядом с аэродромом готовили капониры для самолетов. Для этого было мобилизовано около тысячи китайских кули, да и мы иногда целыми днями были заняты рытьем окопов и других укрытий.

Как-то я, Саса и Хосака вместе с вольнонаемным Коэда отправились к месту работ. Мы миновали котельную и пошли, направляясь ко второму аэродрому. Перед нами открылась картина, напомнившая почему-то далекие времена. Полуголые босые китайские кули, которые были похожи на первобытных людей, равнодушно, механически копали и переносили землю. Их было великое множество, однако не было слышно ни громких разговоров, ни шуток. Царила такая удручающая тишина, что казалось, будто это не люди работают, а копошатся шелковичные черви.

— Там бомбы сложены, — сказал, ни к кому не обращаясь, Хосака.

Внимательно присмотревшись, мы увидели, что действительно направо от нас, рядом с постройками, высились штабеля покрытых красной ржавчиной бомб. Каждая из них длиной была, наверное, в рост человека.