Особый дар - [52]
— Да, непременно, — ответила Мейзи ровным голосом. Но на лице ее вновь появилось уже знакомое ему выражение испуга и боли.
— Что-то там у нас неладно с деревьями, — говорила между тем Клэр. — Мама не знает что. А папа и подавно. Опрыскивают и опрыскивают до одури, но толку никакого.
Мейзи встала, пошла наверх. Клэр, Эдуард и Тоби продолжали разговор, впоследствии Тоби так и не удалось вспомнить о чем. Вскоре Мейзи вернулась и до конца вечера была неестественно оживленна.
Но вот Клэр собралась уезжать.
— Непременно заставьте Мейзи привезти вас к нам, пока сад вообще не погиб, — сказала она.
Для Тоби остаток вечера тянулся невыносимо долго, хотя Мейзи и Аманда были веселы, а Эдуард сохранял обычный безмятежный вид. После обеда опять играли в буриме и в «цитаты с подхватом». У Мейзи все получалось блестяще. Потом она предложила послушать пластинки, но на этот раз ставила не классическую музыку, а популярные мелодии тридцатых годов — песенки в исполнении Кола Портера, Астера и Роджерса. Глаза ее сверкали. Тоби вспомнились слова Ноэла Кауарда о могущественном воздействии легкой музыки — что ж, это глубокая мысль. В тот вечер он основательно налег на спиртное.
Наконец все поднялись наверх и разошлись по своим спальням. Он долго ждал Мейзи, но она не приходила. В конце концов он сам пошел к ней, и предварительно постучавшись, распахнул дверь.
Она сидела, опершись на подушки, свет у нее еще горел.
— Ты был в Глемсфорде.
Он ринулся к ней, вымученно улыбаясь. Словно со стороны видел он эту свою улыбку. Не улыбка, а растянутая щель рта, веселость, под которой таится обман.
— Малыш, не говори глупостей.
— Клэр проговорилась. Думаешь, я не поняла?
Тоби мгновенно наметил план действий. Опустился с нею рядом на постель и обнял за плечи, но она вырвалась.
— Слушай, я и вправду там был, но всего один раз. Она меня затащила силком (говорить такое было низостью, и он сам это понимал). — Я потому не стал тебе рассказывать, что ты ревнивая, а я терпеть не могу, когда меня ревнуют.
— Но ты должен был мне рассказать.
— Пожалуй. Впрочем, это так несущественно, да и вообще тут говорить не о чем. Не думаешь же ты, что Клэр хоть что-то для меня значит?
— Тогда почему же она сразу забила отбой? Ну и дурой же я выгляжу, такой дурой!
— Она потому пошла на попятный, что заметила, какое у тебя стало лицо, — сказал Тоби. Снова он попытался обнять ее, и снова она сбросила его руку.
— Я для тебя ничего не значу. Во всяком случае, всерьез ты меня не принимаешь.
— Милая, ты значишь для меня очень-очень много. Неужели мы рассоримся из-за такого случайного… Такого случайного…
— Мне лгали.
— Мейзи, Мейзи. Если эта ерунда так тебя ранит, мне очень жаль. Что я еще могу сказать?
— Нет уж, лучше не говори ничего! — вспыхнула она. — Ты убил мою веру в себя, а ведь ее у меня не так много, сам знаешь. И всегда знал.
Слезы стояли у нее в глазах, но не проливались.
— Малыш, давай забудем об этом, ладно? Ты нужна мне. Она для меня ничто.
(Опять-таки низость, но ладно уж, семь бед — один ответ.)
В изнеможении она припала к его плечу, и он стал целовать ее — осторожно, деликатно, пробуя ее на вкус, словно плод. На его ласки она отвечала с горячечной порывистостью, но он знал: отношения не наладились. И не наладятся. Когда они разомкнули объятия, она повернулась к нему спиной и тут же уснула. Чтобы не потревожить ее, он не пошел к себе, а остался у нее и до самого рассвета пролежал, не смыкая глаз; это он-то, который после близости с женщиной тут же засыпал каменным сном.
Недели две после злополучного уик-энда в Хэддисдоне (воскресенье Тоби уже едва дотянул) Мейзи не давала о себе знать. Потом от нее пришло письмо:
«Мой хороший!
Я решила, что лучше мне некоторое время тебя не видеть. Надо как-то отдышаться и прийти в себя. Если ты скажешь, чтобы я верила тебе, я поверю, но все это меня потрясло ужасно. Сама понимаю, что, может быть, делаю из мухи слона. Приезжай опять в Хэддисдон, и поскорее, как только у мамы откроется „сезон“. — И не утерпела-таки, добавила: — Вряд ли Клэр снова заявится экспромтом.
Я работаю в антикварном магазинчике в Левенеме — надо же чем-то заниматься. Работа моя заключается главным образом в том, что я смахиваю пыль с невероятно хрупких вещиц и ожидаю покупателей, а они не идут. Может, когда начнется сезон отпусков, нам удастся заполучить туристов. Работа — очень так себе, но мой жалкий диплом не позволяет рассчитывать на другую. Я бы заработала больше, если б пошла в секретарши, но им положено знать стенографию и уметь печатать на машинке, а я просто не в состоянии этому сейчас учиться. Как бы то ни было, у меня все в порядке, и я скучаю по тебе. Скоро опять напишу, но какое-то время мне надо побыть одной.
Прости меня, если я досаждала тебе своей ревностью, но мне кажется, кто не ревнует, тот не любит».
Что ж, для Мейзи письмо довольно спокойное, решил Тоби, ведь это натура страстная. И ответил коротким нежным письмецом.
Некоторое время спустя ему вдруг позвонила Аманда. Она хотела бы, чтобы он позавтракал с нею, если, конечно, это не помешает его работе. Голос у нее был оживленный, уверенный; и все же то не было брошенное ненароком приглашение. То был приказ. Тоби ответил, что будет рад повидать ее, и, чтобы не оттягивать черного дня, предложил встретиться завтра же.
Памеле Хенсфорд Джонсон было 22 года, когда к ней пришел первый успех — в 1934 году вышел в свет ее роман «Эта кровать — твое средоточие» (названием книги послужила стихотворная строка Джона Донна, английского поэта XVI–XVII вв.). Позднее ее романы — «Кэтрин Картер», «Скромное создание», «Невыразимый Скиптон» и другие — заняли место в ряду произведений широко известных литераторов Англии.О романе «Кристина» (который известен английским читателям под названием «Невозможный брак») «Дейли телеграф» писала: «Это заметы собственного сердца, написанные проникновенным и опытным наблюдателем».Героиня романа Кристина Джексон, умная и талантливая девушка, мечтает о большой любви, о человеке, которого она встретит раз и навсегда, на всю жизнь.
Когда и как приходит любовь и почему исчезает? Какие духовные силы удерживают ее и в какой миг, ослабев, отпускают? Человеку не дано этого знать, но он способен наблюдать и чувствовать. И тогда в рассказе тонко чувствующего наблюдателя простое описание событий предстает как психологический анализ характеров и ситуаций. И с обнаженной ясностью становится видно, как подтачивают и убивают любовь, даже самую сильную и преданную, безразличие, черствость и корысть.Драматичность конфликтов, увлекательная интрига, точность психологических характеристик — все это есть в романах известной английской писательницы Памелы Хенсфорд Джонсон.
Имя Константина Ханькана — это замечательное и удивительное явление, ярчайшая звезда на небосводе современной литературы территории. Со времен Олега Куваева и Альберта Мифтахутдинова не было в магаданской прозе столь заметного писателя. Его повести и рассказы, представленные в этом двухтомнике, удивительно национальны, его проза этнична по своей философии и пониманию жизни. Писатель удивительно естественен в изображении бытия своего народа, природы Севера и целого мира. Естественность, гармоничность — цель всей творческой жизни для многих литераторов, Константину Ханькану они дарованы свыше. Человеку современной, выхолощенной цивилизацией жизни может показаться, что его повести и рассказы недостаточно динамичны, что в них много этнографических описаний, эпизодов, связанных с охотой, рыбалкой, бытом.
Эван Хансен обычный школьник. Он боится людей и страдает социальным тревожным расстройством. Чтобы справиться с болезнью, он сам себе пишет письма. Однажды одно из таких писем попадает в руки Конора, популярного парня из соседнего класса. Вскоре после этого Конор умирает, а его родители обнаруживают клочок бумаги с обращением «Дорогой Эван Хансен». С этого момента жизнь Эвана кардинальным образом меняется: из невидимки он превращается в лучшего друга покойного и объект горячих обсуждений. Вот только есть одна проблема: они никогда не дружили.
В настоящее время английский писатель Роальд Даль является хорошо известным для русскоязычных читателей. Его много переводят и издают. Но ещё относительно недавно было иначе… В первой половине 90-х, во время одного из моих визитов в Германию, мой тамошний друг и коллега рассказал мне про своего любимого в детстве писателя — Роальда Даля, и был немало удивлён, что я даже имени его не знаю. На следующий день он принёс мне книгу на английском и все мои вечера с этого момента заполнились новым писателем.
Быт и нравы Среднего Урала в эпоху развитого социализма. Занимательные и поучительные истории из жизни послевоенного поколения. Семья и школа. Человек и закон. Тюрьма и воля. Спорт и характер. Становление героя. Содержит нецензурную брань единичными вкраплениями, за что и получила возрастное ограничение, но из песни слов не выкинешь. Содержит нецензурную брань.
Донбасский шахтерский город, жители которого потомственно занимаются угледобычей, оказывается на линии противоборства двух враждующих сторон. Несколько совершенно разных людей: два брата-шахтера, чиновник Министерства энергетики и угольной промышленности, пробившийся в верхи из горных инженеров, «идейный» боец украинского добровольческого батальона, полковник ВСУ и бывший российский офицер — вольно или невольно становятся защитниками и разрушителями города. Книга содержит нецензурную брань.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Творчество Марии Кунцевич — заметное явление в польской «женской» прозе 1930-1960-х гг.Роман «Тристан 1946» написан в 1967 году уже зрелым мастером. В нем по-прежнему сильны романтические мотивы, а сюжет восходит к древней легенде о Тристане и Изольде, хотя события разворачиваются в послевоенной Англии и все действующие лица — наши современники.«Тристан 1946» — роман, задуманный в годы эмиграции, — своеобразная интерпретация древней легенды, миф в современных одеждах. История любви польского «Тристана» и ирландки «Изольды», лежащая в основе повести, по накалу страстей не уступает средневековому первоисточнику.
Творчество Марии Кунцевич — заметное явление в польской «женской» прозе 1930−1960-х гг. Первый роман писательницы «Чужеземка» (1936) рисует характер незаурядной женщины, натуры страстной, противоречивой, во многом превосходящей окружающих и оттого непонятой, вечно «чужой».
Роман американской писательницы Эдны Фербер (1887–1968) «Плавучий театр» (1926) — это история трех поколений актеров. Жизнь и работа в плавучем театре полна неожиданностей и приключений — судьба героев переменчива и драматична. Театр жизни оказывается увлекательнее сценического представления…
Первый роман А. Вербицкой, принесший ей известность. Любовный многоугольник в жизни главного героя А. Тобольцева выводит на страницы романа целую галерею женщин. Различные жизненные идеалы, темпераменты героев делают роман интересным для широкого круга читателей, а узнаваемые исторические ситуации — любопытным для специалистов.