Особое задание - [37]

— Похвально, что центральный аппарат привлекает на службу толковых провинциальных сотрудников, — похвалил моих начальников Каменев. Посмотрев на меня, прищурился: — Товарищ Аксенов, а что бы вы предложили для улучшения контроля?

Вот, сейчас как встану, да предложу! И барражирующие вертолеты, и снайперов на Кремлевской стене, и проверку документов у демонстрантов, и рамки металлоискателя! А еще — удалить руководство страны от проходящих мимо людей метров на тридцать-сорок, чтобы затруднить стрелку из пистолета или метателя гранаты работу!

Но вместо этого я встал, уже привычным движением оправил ремень, загоняя складки гимнастерки за спину, и сказал:

— Есть одно предложение, товарищ Каменев, но оно будет звучать странно, а может и просто смешно.

— Скажите, — заинтересовался Каменев. Обведя взглядом присутствующих, сказал: — Думаю, присутствующие товарищи не станут смеяться, даже если предложение прозвучит нелепо.

Я еще немножко потянул время, пытаясь сообразить, чтобы мне такое предложить? В голове мелькали демонстранты, державшие в руках шарики, флажки и флажочки. О, придумал!

— Я бы предложил дать каждому из участников демонстрации по флажку, чтобы они шли и размахивали.

На несколько секунд, а может, даже и на минуту-другую, в зале заседаний стояла тишина. Первым суть моего предложения понял, , разумеется, Кедров.

— Как я понимаю, демонстранты станут держать флажки, чтобы их руки были заняты?

А вот до «приват-доцента» идея дошла не сразу. Каменев нахмурился, переводя взгляд то на меня, то на Кедрова.

— Поясните, товарищи чекисты. Причем здесь флажки и занятые руки?

Поймав взглядом кивок Кедрова, я начал разъяснять:

— Чтобы выстрелить или бросить бомбу, террористу потребуется свободная рука. Стало быть, ему нужно уронить флажок, или спрятать его, чем сразу же привлечет внимание контролера из ЧК.

Кажется, теперь и Лев Борисович Каменев понял, в чем суть.

— А знаете, товарищ э-э Аксенов, правильно? В вашем предложении есть рациональное зерно. Единственное, что до завтра на Московских фабриках просто не успеют изготовить такого количества флажков. Может быть, потом, на следующую демонстрацию, воспользуемся вашей идеей.

— Товарищи, здесь есть еще одно «но», — вмешался суровый товарищ в кожаной куртке, из московского городского комитета партии. — Предложение товарища из ЧК очень похвально, но после демонстрации участники станут выбрасывать флажки. Куда годится, если в урнах или в канавах станут валяться маленькие красные флаги? Напомню, что флаг является одним из символов нашей борьбы за свободу!

Завязался небольшой спор между высокопоставленными московскими чиновниками, станут ли выбрасывать участники демонстрации флажки или отнесут их домой как дорогой сердцу сувенир? Пришли к выводу, что выбрасывать не станут, но предварительно необходимо провести разъяснительную работу с демонстрантами, на предмет бережного отношения к символам пролетарского государства, даже если этот символ и маленький.

Когда мы возвращались на Лубянку, Кедров спросил:

— Владимир Иванович, а как вам пришла в голову такая идея?

Идея мне в голову пришла, когда я вспомнил, как одна из европейских авиакомпаний в конце восьмидесятых годов предложила одевать на указательные пальцы пассажиров пластиковые колечки на специальной защелке. Такое колечко не помешает пользоваться ножом и вилкой, взять в руки стакан или совершить иное безобидное дело, но вот нажать на спусковой крючок пистолета, или привести в действие бомбу, станет затруднительно, а то и вообще невозможно. Идея понравилась авиакомпаниям, но вызвала резкое противодействие у всех правозащитных организаций и была объявлена незаконной, так как от затеи с колечком недалека идея заковывать пассажиров в кандалы.

Естественно, что про авиакомпании и колечки я говорить не стал, а вслух сказал:

— Читал где-то или от кого-то слышал, что во время сбора винограда работников заставляют петь, чтобы рот был занят, и они не ели чужие ягоды.

— Хм, а ведь и точно, — кивнул Кедров. — Я видел пару раз сбор винограда, там действительно пели песни.

Мы прошли еще метров сто, как вдруг Кедров спросил:

— Владимир Иванович, а не стоит ли оставить в Москве вашу подругу? Собственно говоря, я из-за этого и взял вас с собой, чтобы спросить. Иного времени, чтобы поговорить, у нас просто не будет, а послезавтра, как помню, все делегаты съезда должны уехать домой.

Вот тут я чуть не сел на грязный осенний асфальт. Нет, я не удивился, что Кедрову известны нюансы моей личной жизни — «доброхотов», докладывавших начальству о том, кто, с кем, где и когда, хватало во все времена. Удивило другое. Михаил Сергеевич Кедров, чье имя и биографию я помнил с детства, не то по серии «Пламенные революционеры», не то по иной книжке. Возможно, в которой Михаил Сергеевич описывается как палач, остановивший наступление англичан только благодаря расстрелам.

— Владимир Иванович, я не лезу в вашу личную жизнь, — продолжал Кедров. — Но я все-таки старше вас на двадцать лет. Не могу вам давать советы в таком деле, но если вы решили отложить обустройство вашей семейной жизни до победы мировой революции, до окончания гражданской войны, то можете и не успеть. Все дела подобного рода нужно делать здесь и сейчас, не откладывая.