Особое задание - [88]
Бывший бронебойщик держался скромно. Впрочем, таким был он и в отряде. Брат его, моряк, оказался отличным рассказчиком. Иван Иванович же пребывал в особо приподнятом настроении. Он и в самой тяжелой обстановке, когда, казалось, нет никакой надежды на спасение, не упускал случая пошутить, а сейчас эта его склонность проявлялась в полную силу. Большой любитель песен, он не раз прерывал оживленный разговор, настойчиво требуя подпевать ему, и после каждой песни то он, то Никитин восклицали: «А помнишь, как тогда…» — и снова следовал рассказ о партизанских делах. Особое удовольствие им доставляло рассказывать моряку о ратных делах его младшего брата, сам Юрий только смущенно улыбался и ограничивался короткими репликами.
— Да! Юрий! — вспомнив что-то, воскликнул Родин. — Расскажи-ка толком, как это ты ухитрился тогда на шоссе за несколько минут подбить не то три, не то четыре танка? Расскажи-ка…
— Что ж мне оставалось делать? — ответил Юрий. — Танки появились на шоссе, через которое переходила дивизия, рассекли ее на две части. Темновато было, стрелять издали бесполезно и опасно: в своих можно попасть. Ну, я и пополз к шоссе, добрался до кювета, примостился за придорожным столбиком… Меня немцам трудно было разглядеть, а я танки хорошо видел, бил по ним с близкого расстояния, почти в упор… Вот и все…
— Да, дал ты жару фрицам! — похлопывая Юрия по плечу, заключил Родин.
— Вот так-то, друзья, — задумчиво произнес моряк, как бы подводя итог воспоминаниям. — Воевало нас пять братьев. И батя, имея белый билет, пошел в ополчение, когда враг к Москве рвался. Недалеко, под Клином, остался наш батя… Два брата тоже не вернулись; один — под Курском погиб, другого в Берлине за несколько дней до капитуляции наповал, сволочи, фаустпатроном… Осталось нас трое: Юрка — наш меньшой; второй — без ноги, еще в госпитале, я — третий да мать-старушка…
Моряк нахмурился, молча, не глядя ни на кого, долил стопки и, тяжело вздохнув, сказал: — За тех, друзья, кто не дожил до победы!
Оживленная, шумная беседа прервалась. Наступила торжественно-печальная тишина.
— Теперь, Юра, жизнь свою надо устраивать, — сказал Никитин, желая отвлечь товарищей от грустных мыслей.
— Да, с осени придется ему подналечь! — ответил за брата моряк. — Ушел он воевать с первого курса и теперь, как говорится, ни до бога, ни до людей… Без образования в наше время худо. Кстати, и к вам, товарищи, просьба. Вы, так сказать, его начальство, вижу, что знаете его, как облупленного. Желательно, чтобы именно вы дали ему характеристику…
— А почему ж не дать? — подхватил Иван Иванович. — Дадим. Парень он что надо! Не беспокойтесь… Такую, брат, характеристику дадим, что любо-дорого! Но, братцы, имейте в виду, завтра в полдень я — ту-ту-у! Нах Остен! К самураям порядочек наводить… Так что давайте не откладывать…
Никитин воспринял просьбу моряка как вполне естественную, вынул из планшетки школьную тетрадь, вырвал из середины двойной листок, положил его на стол.
— На, Савельич, пиши, — сказал Родин, подавая авторучку. — Знаешь, откуда она у меня? Из самого логова врага! На Унтер ден Линден взял, честное слово! Смотри, «Пеликан»! Лучшая фирма… Фрицы сделают так уж на совесть! Попробуй, как пишет.
Никитин с любопытством осмотрел ручку, черкнул несколько линий и завитушек на краешке газеты. Авторучка и в самом деле была хороша.
— Во, Савельич! Только на купюрах такой ручкой расписываться! Дарю тебе на память по случаю нашей встречи в столице!..
— Еще чего! — запротестовал Никитин. — Тебе самому понадобится… К тому же для тебя — это память о Берлине… — Но Родин и слышать не хотел.
— Обо мне не беспокойся. Коли переживу очередную суматоху, то как-нибудь уж найду себе новую, какую-нибудь «Киси-миси-суки-цуки!» — заразительно смеясь, говорил он. — Давай, Савельич, пиши. Мужик ты писучий, я знаю… Давай!
Никитин сосредоточился и начал писать каллиграфическим почерком:
Характеристика
Тов. Орлов Ю. М. прибыл в батальон…
Никитин остановился. «Прибыл… — это слово к данному случаю не подходит, — подумал он. — Прибыть можно по вызову, по назначению, по мобилизации, наконец, добровольно. Но не так…» Несколько минут Никитин пытался как-то обойти это щепетильное место, однако ничего путного не получилось. Перед глазами стояли власовцы, сбившиеся в кучу у открытой двери вагона, а на первом плане высокий парень в длинной хорошо отутюженной немецкой шинели, с кокардой на фуражке. Вспомнилось караульное помещение, удар плеткой… Никитин с трудом удержался, чтобы не взглянуть на вешалку: там под шинелью висела та самая плетка. Он сохранил и берег ее как реликвию, напоминавшую о годах суровой борьбы, о многих удачах и неудачах.
Как-то его батальон дрался за овладение переправой. У подножья моста в бетонном укрытии засели фашисты. Никитин приказал подкатить пушку. Пушка била по укрытию, но все снаряды пролетали мимо. Нависла угроза провала всей операции. Вот тогда-то к Никитину подскакал на коне командир дивизии, вырвал из рук Никитина плетку и хлестнул ею комбата… Буквально следующий же снаряд снес часть вражеского укрепления. Потом еще и еще, один за другим следовали прямые попадания. Вскоре началась и переправа…
Роман Юрия Колесникова динамически воссоздает панораму предвоенной Европы, отражает закулисную возню различных ведомств гитлеровской Германии в канун подготовки к вероломному нападению на Советский Союз. В книге рассказывается об интернациональном коммунистическом движении против фашизма, а также разоблачается антинародная сущность сионизма и его связь с фашизмом.Роман призывает к бдительности, готовности дать отпор любым авантюристическим проискам, которые могут привести мир к войне.
Роман повествует о судьбе еврейского юноши Волдитера, который накануне второй мировой войны, захваченный сионистской пропагандой, приехал в Палестину — «землю обетованную». Столкнувшись с реальностью, познав антинародную сущность сионизма, Волдитер порывает с ним, возвращается на родину, Бессарабию, которая к тому времени вошла в состав СССР.
В романе Юрия Колесникова «Тьма сгущается перед рассветом» изображена Румыния 30-х годов — накануне второй мировой войны. В этот период здесь действует «Железная гвардия» — «пятая колонна» Гитлера. Убиты два премьер-министра — Дука и Калинеску. События нарастают. Румыния идет к открытой фашистской диктатуре. Провокации против компартии и убийства на румыно-советской границе совершаются при попустительстве тайной полиции — сигуранцы. Королевский двор, министры, тайная полиция, шпионы и убийцы — легионеры, крупная буржуазия и лавочники объединились для борьбы с трудовым народом.Автор умело нарисовал картины жизни различных слоев общества, борьбу рядовых людей против подготовки войны с Советским Союзом.С большой силой в книге воссоздана атмосфера тревоги, неуверенности в завтрашнем дне, порожденная политической обстановкой в Европе.Одновременно с ростом безработицы, обнищанием растет классовое самосознание трудящихся масс, понимание несправедливости существующего строя.
Известный писатель и разведчик, Герой России Юрий Колесников закончил этот документальный роман незадолго до своей кончины. В образе главного героя – Юрия Котельникова – отразились черты характера, мысли, эпизоды биографии автора. Отсюда же – масштабный исторический и географический диапазон повествования. Это и предвоенная Бессарабии, входившая тогда в состав Румынии, в 1940-м году присоединённая к СССР, где Колесников родился, и провёл юные годы; Бухарест, где учился в авиашколе. Затем Одесса, юг Украины – там автор перед началом войны и в первые её месяцы начинал службу в НКВД.
В повестях и очерках рассказывается о подвигах партизан, сражавшихся на территории Польши, на Украине и в Белоруссии в составе прославленной дивизии имени С.А.Ковпака.В книге показаны образцы смелости и находчивости советских людей в годы Великой Отечественной войны при выполнении ответственных боевых заданий.Для широкого круга читателей.
Резонансные «нововзглядовские» колонки Новодворской за 1993-1994 годы. «Дело Новодворской» и уход из «Нового Взгляда». Посмертные отзывы и воспоминания. Официальная биография Новодворской. Библиография Новодворской за 1993-1994 годы.
О чем рассказал бы вам ветеринарный врач, если бы вы оказались с ним в неформальной обстановке за рюмочкой крепкого не чая? Если вы восхищаетесь необыкновенными рассказами и вкусным ироничным слогом Джеральда Даррелла, обожаете невыдуманные истории из жизни людей и животных, хотите заглянуть за кулисы одной из самых непростых и важных профессий – ветеринарного врача, – эта книга точно для вас! Веселые и грустные рассказы Алексея Анатольевича Калиновского о людях, с которыми ему довелось встречаться в жизни, о животных, которых ему посчастливилось лечить, и о невероятных ситуациях, которые случались в его ветеринарной практике, захватывают с первых строк и погружают в атмосферу доверительной беседы со старым другом! В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Герой Советского Союза генерал армии Николай Фёдорович Ватутин по праву принадлежит к числу самых талантливых полководцев Великой Отечественной войны. Он внёс огромный вклад в развитие теории и практики контрнаступления, окружения и разгрома крупных группировок противника, осуществления быстрого и решительного манёвра войсками, действий подвижных групп фронта и армии, организации устойчивой и активной обороны. Его имя неразрывно связано с победами Красной армии под Сталинградом и на Курской дуге, при форсировании Днепра и освобождении Киева..
В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.