Особое назначение - [18]

— Даты откуда знаешь, какой он работяга? По фотографии определил?

— Был я там, товарищ подполковник.

— Где?

— В Нижнем Тагиле.

— Я тебе командировку выписывал?

— Нет.

— На какие шиши ездил?

— Стипендию за лето получил, взял билет и поехал. Хотел убедиться, что он!

— Ну ты даешь, Горелов! — покрутил головой Тимохин.

— А если бы не он, с какими глазами я бы появился?! — заволновался Горелов. — «Нашел, нашел!» А это вовсе другой человек. Похож только. Тогда как?

— Тогда плохо, Горелов, это ты прав. С кем же ты беседовал?

— В Управлении приисков. В кадрах. Показал справку, что я у вас прохожу практику, выложил фотографии, сличили с анкетой — все и сошлось!

— Он что, в самом Нижнем Тагиле работает? — спросил Тимохин.

— Оставляли его в управлении, а он ни в какую! На прииск! Сначала на драге работал, золото мыл, потом в вахтовый поселок уехал, на вскрышные работы. А это похуже, чем в лагере на лесоповале. Я узнавал!

— По-твоему, выходит, он сам эту трудную работу искал? Бежал, куда подальше!

— Нет, товарищ подполковник! Такое впечатление, что он сам себе кару выдумал. Чтоб труднее, чем в лагере, было. И вообще... Семья у него... Жена, ребенок...

— Ты куда после института нацелился? — поинтересовался Тимохин. — В следователи, в прокуратуру?

— В следователи, товарищ подполковник.

— В адвокаты иди. В защитники. Надо же, выдумал! Преступник сам себя казнит! Ты с ним самим разговаривал?

— Нет. И в кадрах просил, чтобы о нашем разговоре никто не знал.

— Вот это грамотно! — похвалил его Тимохин. — А то узнает и еще куда-нибудь дунет! Подальше!

— Я не поэтому. Чтоб не травмировать его раньше времени.

— Знаешь что? Переходи-ка ты в Медицинский! Чудишь, Горелов! Ладно!.. Нашел — спасибо! А с ним разберемся. Придется кого-нибудь поопытней послать. Петруненкова того же! Ты уж не обижайся!

— Я не обижаюсь. Но лучше бы вы сами поехали!

— Не такая он важная птица, чтобы я за ним раскатывал.

— Без вас никто не разберется, товарищ подполковник! А тут случай особый! Судьба человека, можно сказать, решается!

— Ладно! Ты особо не переживай! Может, и съезжу. Как начальство распорядится. Спасибо еще раз! И отдыхай пока.

— Разрешите идти?

— Давай, давай! Свободен!

...К удивлению Тимохина, генерал против его командировки не возражал.

— Если это тот Рыскалов, который шесть лет в розыске, то мы с тобой, подполковник, на коне! Управление отметят, а тебе, если московское начальство поддержит, еще одну звездочку. Ты сколько в подполковниках ходишь?

— Лет пять, товарищ генерал.

— Пора папаху надевать. В общем, так... Если это он, этапируй сюда, доложи в Москву, и мы в порядке! С Гулыгой и компанией закругляетесь?

— В прокуратуру передают.

— Ну и чудненько! Выписывай литер, и удачи тебе!

— Спасибо, товарищ генерал. Разрешите быть свободным? — Давай, подполковник! Действуй!

...Тимохин в командировки ездил редко, и, в отличие от многих своих товарищей по работе, ему нравилось бездумно коротать время, поглядывая в окно вагона на зеленеющие уже поля, дальние перелески, крыши деревенских домов с неизменными крестами телевизионных антенн. На попутчиков ему всегда везло. Это могла быть пожилая пара, вывозящая внука попастись в деревне у дальних родственников, — внук всю дорогу что-то жевал, лежа на верхней полке, а его дед с бабкой дремали: один над книгой, другая над вязаньем. Попадались и молодые. Влюбленные и молодожены до позднего вечера простаивали у окна в коридоре или целовались в тамбуре. Молодые же парни с утра отправлялись в соседнее купе к приятелям и до обеда шлепали картами, потом чуть ли не через весь состав направлялись в вагон-ресторан, причем карманы их подозрительно оттопыривались. Вернувшись, они валились на свои койки и спали до утра как убитые. В этот же раз на двух верхних полках отсыпались два умотанных до крайности толкача-снабженца, а напротив Тимохина расположился бойкий, словоохотливый старичок. Правда, старичком его можно было назвать лишь условно — из-за седой бороды и усов, а лет ему было примерно сорок с копейками, ровесник Тимохину, но говорлив он был на все девяносто с гаком! Сыпал не переставая! Начал с того, что, расстелив на столике газету, вывалил все запасы домашней снеди, выставил бутылку и заявил:

— Это, чистосердечно признаюсь, самогон. Но тройной очистки. Сам гнал. С казенкой не сравнить! Так что не побрезгайте.

Тимохину пить не хотелось: душновато, да и ни к чему вроде, — сослался на печень и отказался, а сосед налил себе в складную стопочку, со смаком выпил и, похрустывая огурцом, тоже домашнего соления, заявил:

— Звать меня — Евгений Георгиевич, а по специальности я — тот, кого никто не любит и все живущее клянет!

— Не понял! — удивленно вскинул брови Тимохин.

— Минводхоз. Мелиоратор.

— А!.. — усмехнулся Тимохин. — Достается вам... Это верно...

— И за дело! — подхватил Евгений Георгиевич. — Но не всегда! Без поливных земель не обойтись, но дрова иногда ломаем. В прямом смысле! Поскольку сводим лес в местах, где ему цены нет!

— Понимаете — и все-таки?

— А что делать, голубчик? План — раз, приказ — два... А против начальства идти — все равно что... Не будем!.. Из-за одного такого борца я и путешествую. Правду ищу!