Особое чувство собственного ирландства - [8]
Возможно, имеет смысл и обновить сирены у «скорой помощи», раз уж мы взялись за это дело. Министру здравоохранения следовало бы записать резкое сообщение, которое можно орать с крыши реанимобиля: «С ДОРОГИ! Я „СКОРАЯ ПОМОЩЬ“, И У МЕНЯ НА БОРТУ, ВОЗМОЖНО, ВАША ХВОРАЯ БАБУШКА, ТАК ЧТО ПОДВИНЬТЕСЬ ИЛИ Я ПРОБЬЮ ВАМ ПОКРЫШКИ НАШИМИ СМЕРТОНОСНО ПРИЦЕЛЬНЫМИ ДЖЕЙМЗБОНДОВСКИМИ РАКЕТАМИ!» Ракеты будут не всамделишными, но людям про это знать не обязательно.
Я б уж точно порадовался введению скрытных шепчущих молний на ширинке или пуговиц там же. Я не нарочно, однако на прошлой неделе опять целый час или около того разгуливал по центру города совершенно беззащитный посередке. Никто ни словом не обмолвился о том, что у меня на подбородке сыр[31], — ничего подобного. Ей-же ей, раз голос у вас в машине напоминает вам о ремне безопасности, так же просто было б и вашим джинсам или брюкам шепнуть: «Пс-с-ст! Милый странник… продукт молочный на браде твоей!» — ну или что-то в этом духе.
От тигров голодных заторопишься
Мисс Мур была абсолютно права. Вот бы повидаться с нею, чтобы сообщить об этом. Когда мы учились в третьем классе, она поведала нам о голодных тиграх. Никогда не узнаете, с какой прытью способны бегать, пока за вами не погонится голодный тигр. Эта мысль время от времени посещала меня с тех пор: даже если у тигра состоялась трапеза из пяти блюд и он гонится за вами на полный желудок, вы все равно будь здоров как пошевелитесь.
На прошлой неделе двое парней потребовали с меня денег. Дело было вечером на Северной кольцевой дороге[32]. Еще засветло. Ничего привычного вроде «не одолжите ли пару пенсов?» Скорее вот такое: «А ну отдавай все по-быстрому, а не то очухаешься, а вокруг тебя толпа в кружок стоит». Я пошел очень быстро. Они за мной. Я ускорился. Они тоже. И вдруг я побежал со всем изяществом и ловкостью газели, которая сообразила, что ее собираются грабить тигры мисс Мур. Астму у меня как рукой сняло.
Поразительно, какие мысли мелькают в голове, когда мчишься по Северной кольцевой с двумя злодеями на хвосте. Помню, думал: «Ну никак не может быть, что это я, поскольку так быстро бегать я не умею». А затем наддал еще немножко и поймал себя на мысли: «Жалко, что секундомер с собой не взял, — никто ж не поверит». Начал сразу за церковью св. Петра, а финишировал у больницы св. Брендана[33]. Наконец стряхнув преследователей, я ощутил восхитительное ликование. Такой адреналиновый заряд обычно ощущаешь после хорошего концертного выступления. Ноги у меня все еще просили бега. «Ну же, Пат, давай до Слайго и обратно, пока мы в настроении?»
Помню, что те ребятки сказали мне, когда я им сообщил, что никаких денег им не дам. «Да ты в телике. При деньгах, значит». Не было у меня времени объяснять, что телек я бросил три года назад. Не было времени сказать: «То, что вы собираетесь со мной сделать, — это очень скверное поведение, я все расскажу вашим маманям и они на вас очень рассердятся». Тут был самый что ни есть случай «хей-хо, Серебряный»[34] — сматывать удочки.
Мне больше нравятся дублинские дети, которые рассказывают, что потеряли деньги на автобус. Такое впечатление, будто они заняты исключительно этим. Когда предлагаешь им помочь с поисками, они отвечают, что проку не будет — деньги потерялись в Лиффи. Мило, разумно. И никаких голодных тигров.
За милю бросалось в глаза, что эти ребята собираются грабить банк. А местная публика ни сном ни духом. Ну в смысле, трое зловещих с виду молодчиков верхом на лошадях скачут по главной улице и музыка внезапно: «БОМ… БОМ… БОМ»…
Местная публика в старых черно-белых вестернах, похоже, никогда не смекает. Ну, допустим, БОМ-БОМов им не слышно, однако все равно кажется, что могли б и знать. У зловещих молодчиков глаза прищурены, на молодчиках потасканные черные шляпы, и перешептываются молодчики краем рта.
Местная публика продолжает себе переходить улицу, приподнимая шляпы, здороваться с женщинами в здоровенных капорах, и хочется заорать на них: «Да ради господа же, зовите шерифа, а еще лучше — начальника полиции, если он у вас есть».
В последнем фильме, какой я смотрел, зловещие молодчики зашли в банк, и никто не замер, ничего такого. Вопиюще очевидно было, что не собираются они класть карманные денежки на счет или отправлять их мамочке. Окажись там Рой Роджерз[35], он бы врезал каждому в подбородок, без пыли и шуму, да и вся недолга.
Но Рой был занят в другом месте — беседовал с новорожденным жеребенком о том, как жизнь бывает иногда сурова, но все на самом деле не так плохо, если говорить только правду и приподнимать шляпу перед пожилыми дамами в здоровенных капорах.
Но банковский охранник узнал этих троих, потому что сам втихаря тоже был негодяй, хотя управляющий банком, когда нанимал охранника, про это не ведал. Охраннику полагалось смотреть в другую сторону и бездействовать. Но какая-то былая проповедь Роя об уважении к старикам, даже если они плюются жижей от жевательного табака, очевидно, очень глубоко тронула охранника. Внезапно он схватился за ружье и выстрелил в молодчиков — к их большому изумлению и досаде. Сразу стало видно, до чего оно им против шерсти, — по тому, как они попáдали.
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.