Особенный наследник - [19]

На лице мачехи вначале возникло недоумение, а потом между бровями появилась недовольная складка.

— Прости, но я не совсем поняла. Ты считаешь, что можешь вот так общаться со старшими? С собственной матерью? — голос её стал тише, а тон ещё холоднее.

— Во-первых, ты мне — не мать. Ты сама знаешь, поэтому не надо вот этого лицемерия. В лучшем случае, ты станешь моей попечительницей и наместницей на ближайшие четыре года. Но если я не захочу — не станешь.

Ирина ответила не сразу. Похоже, она не ожидала от забитого подростка, которого шпыняли все, кому не лень, такого проявления воли.

— Если я скажу, что меня не устраивает твоя кандидатура на роль попечительницы, род поддержит меня, — продолжал я. — Есть кандидатуры получше. Но ведь это не в твоих интересах, так?

— Как… Как ты смеешь говаривать со мной таким тоном, — с тихой яростью в голосе произнесла Ирина.

— Предлагаю поступить следующим образом. Если ты не будешь лезть в мои дела, я не буду противиться тому, чтобы ты стала моей попечительницей и наместницей. Я не буду жаловаться герусии и требовать назначить на твоё место кого-то другого. Более того, твой сын получит некоторую долю из моего наследства. Этого же ты хочешь, верно? Мы сейчас в одной лодке, и лучше нам грести в одном направлении ради нашей общей выгоды. Сделаем вид, что у нас всё хорошо, а сами просто будем заниматься каждый своим делом. Я не собираюсь бросать учёбу и тренировки, но и терпеть подобное отношения к себе тоже не намерен. Однако если ты продолжишь мешать мне своей «родительской» заботой, то обещаю, что ни ты, ни твой сынок здесь не останетесь, а если что-то и получите из наследства, то самый минимум.

В глазах мачехи сверкнула ярость. В какой-то момент мне даже подумалось, что она сейчас набросится на меня и попытается убить, тем более что фибральное зрение показывало: нити на её руках и лице стали гуще и насыщеннее.

— Пошёл вон, — тихо проговорила она.

— Я сам решу, когда мне уйти. Это мой дом, — я смотрел ей в глаза, понимая, что она мне ничего не может сделать, кроме как лишить карманных денег или… убить. Впрочем, последнее — тоже вряд ли. Кое-какие силы у меня всё-таки есть, чтобы защититься.

Ирина выглядела злой и растерянной. Сама понимала, что, по сути, она тут бессильна. Ведь я был прав. Любая жалоба с моей стороны — и её отсюда вышвырнут.

— Хорошо обдумай мои слова, — я поднялся с дивана и вышел.

На первый взгляд могло показаться, что я нажил себе могущественного врага в собственном доме. Но расчёт мой был прост: если у Ирины есть хоть грамм серого вещества в голове, она, когда остынет, поймёт, что моё предложение выгодно ей же самой. На меня и моё воспитание ей, по большому счёту, плевать, чего нельзя сказать о её собственном благополучии и будущем Саши.

Пораскинув мозгами, я рассудил, что опека дядьёв мне не очень-то и нужна. Они будут только мешать, сковывая меня по рукам и ногам своими правилами, заботой и воспитанием. В конечном итоге, Евсевий и вовсе может вырвать из моих рук титул предводителя и даже (хоть я и не понимал пока, каким образом) наследство.

Мачеха — совсем другое дело. Ей нужна какая-то позиция в семье и доля из наследства, чтобы она и её сынок не бедствовали. Всё это я готов был предоставить, но, разумеется, на том условии, что ближайшие четыре года Ирина не будет мешаться под ногами, а управлять имуществом будет так, как нужно мне. За это я подумывал отдать ей (или её сынку) три-четыре процента металлургической компании. Меня это не разорит, а ей хватит на безбедное существование.

Беспокоился я лишь о том, что мачеха может быть причастна к покушению на нас с отцом. Если она действительно виновна в произошедшем, то понятное дело, у нас с ней состоится совсем другой разговор. Но в этом доме мне в любом случае ничего не грозит. Ведь если со мной произойдёт что-то нехорошее, Ирина станет первой подозреваемой. А зачем ей так подставляться?

Единственная проблема теперь — где взять деньги. У меня имелось наличными чуть более ста драхм. В переводе на рубли из моего мира — около пятнадцати тысяч. А до того, как скончается дед, оставив мне всё состояние, никакого источника доходов не будет. У мачехи я принципиально решил не брать ни копейки. Следовало как-то разобраться с данным вопросом. Но как? Бизнесом заняться? Я всю жизнь воевал, и в бизнесе — ни в зуб ногой. Рэкет и прочий бандитизм не рассматривал. Пусть я наёмник, но не грабитель, а теперь и вовсе — аристократ. Не подобает. В общем, вопрос оставался открытым.

Весь вечер я сидел, развалившись в своём вращающемся кресле с высокой спинкой, и листал учебники, пытаясь воскресить в памяти школьную программу за прошлые годы. Некоторые вещи вспоминались легко, другие — труднее. Больше всего меня заинтересовало три предмета: история, социология и фибрология, ну и немного — география, поскольку она тоже отличалась от моего мира.

История, понятное дело, рассказывала об истории мира, социология — о сословиях и социальных группах, существующих в Византийской Политии, фибрология же была наукой, изучающей фибральные техники.

Именно наличие нитей или по-научному фибр являлось главным отличием этого мира от моего. Нити здесь пронизывали всё: воздух, предметы, тела людей и животных, даже, как утверждалось, безвоздушное пространство в космосе. Всё обладало так называемой фибральной структурой, от которой, наряду с химическим составом, зависели свойства веществ.