Особенный год - [41]

Солдаты свободно высказывали свое мнение, перебивали друг друга, иногда даже выкрикивали реплики. Беседа текла свободно и непринужденно. Спорили они с таким жаром, будто от исхода их спора зависело будущее благосостояние страны.

Лейтенант лишь иногда бросал короткие реплики, направляя беседу в нужное русло. По его виду было заметно, что ему нравилась активность солдат. Когда страсти несколько утихли, он сказал:

— Ну что ж, распоряжаться государственными финансами вы умеете, а государство интересует, как вы будете защищать его, если это понадобится. Большинство из вас — молодые солдаты. Младшие командиры и старослужащие солдаты предлагают вам бороться за звание «Передовой взвод».

— За нами дело не станет, товарищ лейтенант! — первым отозвался рядовой Видош.

— Вы так думаете? — спросил офицер.

— На нас вы можете положиться, товарищ лейтенант, — ответил вместо Видоша Карикаш. — Правда, мы еще не все умеем, с нами еще много хлопот, но мы знаем, что от нас требуется.

— От вас потребуется многое, — предупредил лейтенант. — Звание «Передовой взвод» просто так не присваивают. За него нужно бороться, помогая друг другу.

Лейтенант замолчал и по очереди оглядел солдат. Вранек опустил голову, Лукач покраснел, а Видош уставился на висевшую на стене таблицу. Каждый из них понимал, на что намекает командир взвода. Во взводе до этого было немало ЧП, и вполне естественно, что командир озабочен тем, как будут дальше идти дела в подразделении. Он уже давно решил включиться в соцсоревнование и сказал об этом мне, а сейчас — и солдатам. Офицер хотел знать мнение самих солдат.

Лейтенант бросил беглый взгляд в мою сторону, я одобрительно улыбнулся ему, после чего он повернулся к солдатам и сказал:

— Значит, мы включаемся в соревнование. У всех вас будет возможность доказать, что слова ваши не расходятся с делом.

Раздался оглушительный звонок, возвещавший о конце занятий.

— Взвод, встать! Смирно! — скомандовал лейтенант и попросил у меня разрешения вести солдат в казарму, поручив это помкомвзвода.

Когда мы остались вдвоем, Крижан извиняющимся тоном сказал:

— Правда, мы сегодня на занятии несколько отошли от темы…

— Не беда, — успокоил я Крижана. — Важно, что солдаты свободно высказывают свое мнение. Молодые они еще, горячие…

— И откровенные, — добавил лейтенант.

— Надеюсь, что да, — согласился я, — а это очень важно.

Попрощавшись с Крижаном, я направился в штаб к капитану. Шел, а сам думал о том, что Крижан, действительно, позволил солдатам несколько отойти от темы, но зато как расшевелил их!..

НОЧЬ ПЕРВОГО ИСПЫТАНИЯ

Вся рота с нетерпением ждала того дня, когда молодые солдаты примут военную присягу. Только после этого они могли считать себя полноценными и полноправными солдатами.

На следующий день после принятия присяги старший сержант Чордаш занялся в канцелярии составлением листа нарядов. Прежде чем записать в ведомость очередную фамилию, старший сержант задумывался, оценивая качества солдата, и вслух, но негромко говорил:

— Лазар… Ну, этого можно поставить на КПП. Шурани… Пойдет к складу боеприпасов. Дьюла Надь… Дьюла Надь…

Он повторил эту фамилию немного громче и вроде бы для себя, хотя я прекрасно знал, что он ждет от меня указаний относительно Надя. Как-никак прошло всего полтора месяца с тех пор, как Дьюла Надь пытался покончить жизнь самоубийством, и теперь старшина не без причины сомневается, можно ли дать Надю в руки оружие и боеприпасы. Вот он и повторил несколько раз фамилию солдата, словно хотел спросить у меня: «Ну, скажите же, наконец, назначать Надя в караул или не назначать?»

Я оторвался от бумаг, которыми занимался, и твердо сказал:

— Конечно назначать!

Чордаш с облегчением вздохнул и вписал фамилию солдата в ведомость.

Между прочим, я уже давно заметил, что старший сержант боится идти на какой бы то ни было риск. Родом из простой крестьянской семьи, он пришел в армию, не расставшись со своими крестьянскими привычками и, я бы сказал, крестьянским подходом к людям. Подготовлен он хорошо, но еще не дорос в полном смысле до звания старшины, обязанности которого выполняет. Думаю, что крестьянская психология, которую он впитал в себя с молоком матери, наложила на него свой отпечаток: он очень осторожен, недоверчив и уж если примет решение, то, как правило, не меняет его. Он всегда внимательно вглядывается в лица солдат, словно не доверяет им. Глядя на него, можно подумать, что он один поддерживает дисциплину и порядок в роте. Я не раз пытался разубедить его, но Чордаш упрямо стоял на своем:

— Подождем, посмотрим! До конца года еще далеко, сейчас только начало.

Вот и сейчас он не доверяет Надю. Специально ждал, когда я выскажу свое мнение, чтобы в случае чего умыть руки и сказать: «Я же вам говорил, что с такими нужно быть осторожнее!»

Назначая солдат в наряд, он подолгу думает, потом записывает несколько фамилий и снова останавливается.

— Вранек… — вслух произнес старший сержант.

Я молчал.

— Нет, его назначать нельзя, — произнес он погромче, чтобы привлечь мое внимание.

Я никак не прореагировал на его слова и ждал. Я знал, что самостоятельно он так и не решится назначить Вранека в караул, но меня интересовала причина. Чордаш какое-то время писал, а потом встал и подошел к моему столу.