Особенный год - [40]

Командир взвода был явно в ударе: он блестяще вел занятие, то вовлекая в живую беседу солдат, то рассказывая сам. Несколько минут спустя он уже говорил о тяжелой жизни рабочих при старом режиме, о которой солдаты знали лишь понаслышке. Лейтенант даже прочитал небольшой кусок из одной новеллы Лайоша Надя.

Потом солдаты рассматривали фотографию, на которой были сняты молодые рабочие в Будайских горах. Разговор зашел о тех, кто в самые страшные месяцы фашистского террора с оружием в руках боролся против оккупантов. Офицер коротко рассказал о подпольной деятельности и борьбе Эндре Шагвари, Ференца Рожи, Золтана Шенхерца и других героев, которые стали жертвами фашизма.

И вмиг солдаты оживились. Каждому хотелось высказаться.

— А почему пролетариат тогда не объединился и не зажал господ? — спросил Верль.

— Хорошо теперь говорить, а тогда не то время было, — отозвался Варо. — Одних жандармов и солдат была тьма-тьмущая, и все они были воспитаны так, что не пожалели бы отца родного, если бы он поднялся против господ.

— Страшная была жизнь, что и говорить, — бросил реплику Сабо.

— Только сейчас нам трудно представить ту жизнь, — заметил Варга. — Вот нам рассказывают о ней, о нищете, о голоде, о преследованиях, а мы слушаем развесив уши и порой думаем: а не пугают ли нас прошлым? Так оно от нас далеко.

— Да, представить старую жизнь нам нелегко, — сразу же ответил на реплику лейтенант Крижан. — Хорошо, что все ужасы ушли в прошлое. Но нам не следует забывать того, что на земле есть люди, которые очень хотят вернуть нас к старой жизни. Возможно, еще жив тот помещик-идиот, о котором нам рассказывал Кюрти, а если он жив, то наверняка мечтает о старых временах.

— Живой он, живой! — воскликнул Кюрти. — В пятьдесят шестом году он внезапно объявился в селе. Правда, он тогда ничего не требовал, а только выжидал. А если бы контрреволюция победила, то он уж показал бы всем крестьянам!

Живая беседа продолжалась. Хаваш, который вместе со всеми водителями занимался по политподготовке в этой же группе, попросил слова.

— Что мы здесь все говорим о том, что когда-то было? Были господа, исчезли, и все…

— Они бы не исчезли, если бы их не сбросили, — поправил его Чинча, но Хаваш отмахнулся:

— Хорошо, сбросили. Ты прав. Важно, что их нет и больше уже не будет. А говорить нужно о том, что есть сейчас. Вот, например, взять моего отца: он рабочий. Я шофер. Мой старший брат учится в университете, а младший — в техникуме. И я мог бы учиться дальше, но сам не захотел. Сейчас я кое-что понял и, когда демобилизуюсь, поступлю в вечернюю школу. У нас каждый может учиться сколько угодно: из рабочего или крестьянина может получиться профессор. Вот что у нас есть теперь. А что было до этого, я не знаю. Правда, кое о чем рассказывал отец, но, скажу вам откровенно, я не очень-то слушал, что он говорил. У нас совсем другие заботы. Мы живем в двухкомнатной квартире со всеми удобствами, но старший брат хочет жениться, и потому нам нужна еще одна квартира. Отец говорит, что они в свое время, одиннадцать человек, все жили в одной комнате. Так что же, и нам теперь так жить? Мы уже привыкли жить в нормальных условиях… Сейчас молодой человек работает не ради куска хлеба, а, к примеру, хочет купить себе мотоцикл. Вот что важно, а не то, что когда-то люди жили в нищете, искали себе работу и часто не находили ее. За такую жизнь, как наша, стоит бороться… Я так понимаю…

Хаваш сел. После него слово попросил Лукач. Говорил он как-то робко и все поглядывал на товарищей, словно желая убедиться, что они ему верят.

— У нас на шахте жизненный уровень шахтера определяется суммой, которую он получает, — начал Лукач, но его тут же перебил Токоди:

— Ты думаешь, мы живем святым духом?

Несколько солдат захихикали.

— У нас до сих пор сохранились в поселке старые шахтерские домики, — продолжал Лукач. — Стоят они у самой дороги. Шумно в них, пыльно. И в них живут. Молодым шахтерам сразу не дают квартиры в новых домах. Но года через два все старые домишки снесут. Уже сейчас идет большое строительство.

— Могли бы строить и больше, — тихо заметил Хайек.

Лейтенант Крижан остановил Лукача:

— Вот товарищ Хайек сказал сейчас, что можно бы и больше строить. Он, конечно, прав: можно бы строить и больше, если бы было больше денег.

— Деньги и на другие вещи нужны, — бросил реплику Хаваш. — Ты что, слепой, не видишь разве, что мы, например, получили новые машины? Что, думаешь, они нам прямо с неба упали, а?

— Вчера ты ворчал, что твоя выходная форма немного поизносилась и тебе неудобно выходить в ней в город, — продолжал Лукач, довольный тем, что он снова может говорить. — Когда танкисты увидели новые танки, знаешь как они обрадовались!

— Разумеется, мы охотнее отпускали бы большие средства на гражданское строительство, — тихо, но убедительно заметил Крижан, — если бы враги, которые постоянно готовятся к войне, не навязали нам гонки вооружений. Интересы защиты родины требуют, чтобы наша армия имела самое современное оружие.

— Чего стоило бы наше обещание защищать родину, если бы мы не были как следует вооружены? — сказал Шурани.