Особенный год - [13]

На следующий день я пришел в роту рано и приказал дежурному найти лейтенанта Секереша и передать, чтобы он зашел ко мне.

Время шло, а Секереша все не было. В восемь часов на вопрос, выполнено ли мое приказание, дежурный по роте ответил:

— Лейтенант Секереш в казарму еще не прибыл.

Я послал разыскать офицера, но его не нашли.

Наконец около десяти часов Секереш появился передо мной. Вид у него был не ахти какой молодецкий: лицо мятое, под глазами круги.

— Где вы были до сих пор? — спросил я.

— Спал, — равнодушным тоном ответил он.

— А что же вы делали ночью? Где были? Да вы и сейчас-то не очень крепко стоите на ногах.

Я его как следует пробрал и отпустил. На следующий день секретарь парткома снова зашел ко мне.

— Ну, поговорил с ним? — поинтересовался он.

— Отругал и сделал замечание.

— Думаешь, он от этого другим станет? Как он принял твое замечание?

— Я не очень разглядывал, так как был зол и сразу же отпустил его.

— Ты все же еще разок поговори с ним. Знаешь, какая горячая эта молодежь! Если им что не понравится, так они заупрямятся, и все.

Я и сам думал, что спустя некоторое время поговорю еще раз с лейтенантом, но в те дни на меня навалилось столько дел, что было не до беседы. Когда я наконец немного освободился, то ЧП уже произошло.

Однажды вечером ко мне на квартиру пришел один из офицеров и сказал:

— С Секерешем просто невозможно сладить: сидит в корчме и всех задирает! Сходи к нему и приведи его в чувство.

Когда я пришел в корчму, Секереш уже собирался идти домой. Все его дружки давно уже ушли, оставив его одного. Он стоял, прислонившись к стене. Узнав меня, он попытался одернуть френч и поздоровался.

— Пойдемте со мной! — сказал я строго.

Офицер без всяких возражений повиновался. Пьяным он уже не был, и от молодецкого задора не осталось и следа.

Я, собственно, потому и приказал ему идти со мной, так как не знал, что мне с ним теперь делать. Сначала я хотел арестовать его и посадить на гауптвахту, но тут же передумал, решив, что его, пожалуй, пока не следует еще раз наказывать. Да и как? Может, снова попробовать поговорить? А может быть, просить командование перевести его в другую часть или предложить демобилизоваться?

— Что с вами? — начал я. — Вы что, совсем рассудок потеряли?

Он ничего не ответил.

— Как вы думаете, какой конец вас ожидает при таком образе жизни?

Он и теперь не ответил.

— Где вы работали до армии?

— Я металлист, — пробормотал он.

— Вы и тогда так же жили?

Секереш молчал.

Я начал говорить ему, до чего можно докатиться при таком поведении, приводил примеры. Попробовал нарисовать ему картину его будущего. Сказал, что считаю его способным офицером, но если он немедленно не изменит своего поведения, то ничего хорошего ему ждать не придется.

Когда мы расставались, он пробормотал нечто похожее на обещание бросить такую жизнь, так как она и ему самому не нравится. Я не очень поверил Секерешу, так как по его тону почувствовал, что он говорит не от души.

Прошло всего несколько дней, и мне сообщили о том, что Секереш снова устроил скандал в пивнушке.

Я сразу же пошел к секретарю парткома и попросил его:

— Избавьте вы меня от этого Секереша.

Гараи взял меня за руку и сказал:

— Не спеши так. Не забудь, что Секереш молод, ему всего двадцать два исполнилось.

Немного помолчав, секретарь задал мне вопрос:

— А знаешь, почему он ударился в загул?

— Потому, что он такой по натуре, — ответил я, не зная, что можно было в тот момент сказать. Однако вопрос секретаря парткома озадачил меня.

Слова Гараи не выходили у меня из головы. Я объявил лейтенанту выговор, но, признаюсь, чувствовал какую-то неловкость. Из года в год, из месяца в месяц я говорил своим командирам взводов и отделений о том, что, прежде чем составить о человеке окончательное мнение, они должны хорошенько узнать этого человека, понять его. А сам-то я даже толком не знал, как лейтенант Секереш вступил на столь скользкий путь.

Я оказался в странном положении: мой подчиненный чуть ли не ежедневно скандалил, а я, вместо того чтобы принять решение, корил за его поведение самого себя.

Спустя некоторое время я пригласил молодого офицера к себе.

— Вы помните, — начал я прямо, — что вы мне обещали в прошлый раз?

— Да.

— Хотите демобилизоваться?

Секереш вздрогнул, и лицо его залилось краской. Он быстро ответил:

— Нет! Я хочу остаться военным!

— Это при таком-то поведении! Скажите мне откровенно: если бы вы были на моем месте, то стали бы вы такое терпеть или нет?

Я сел, предложив сесть и лейтенанту.

— Говорите откровенно, может, я смогу помочь вам, — приободрил я офицера.

— Тяжелая это история, товарищ капитан, — начал Секереш печально. — Была у меня девушка. Я ей так верил. Ухаживал за ней два года и думал, что она тоже меня любит. Мы часто встречались, вместе ходили в кино, в театр. Я думал и надеялся, что после выпуска мы поженимся… И вот я получил назначение сюда, в это село. Мы вместе ужинали в тот вечер, и я с радостью сообщил ей о моем назначении. Она же скривила рот и сказала: «Уж не хочешь ли ты и меня затащить в свою пыльную деревню?» Я ей ответил: «Если ты меня любишь, то поедешь со мной». — Секереш замолчал, затем сказал: — Товарищ капитан, не стоит дальше рассказывать эту скучную историю. Она в наши дни отнюдь не редкость.