Особенности эльфийского воспитания - [10]

Воздух постепенно наполнялся голосами: кто-то из мальчиков жалобно поскуливал фальцетом, кто-то порыкивал баском. Солировала в этом распутном хоре молодая эльфийка, чьи несдержанные стенания медом вливались в уши Берта. Он решился, наконец, оторвать взор от грудей Мегеналь, которые колыхались, как наполненные до отказа водой каучуковые шары, и глянуть в центр поляны.

7

Высоко вскинутые прямые ноги Шиаль с распростертыми пальцами и розовыми пятками покачивались, словно ветки на сильном ветру. У их основания находилась голова изогнувшейся подобно цирковому акробату Нээль, она интенсивно ублажала подопечную с помощью рта.

Черные волосы женщины при этом свисали с края алтаря, а под тонкой кожей спины проступали ребра.

Созерцание этой картины совпало с особо удачным движением ладони Мегеналь.

— Да-да, именно так ты кряхтел, когда вчера подслушивал за нами. Только теперь-то тебе нечего стесняться. Можешь ведь громче, а? Ну, давай!

После этих слов Мегеналь неожиданно наделась на член подростка ртом, где он скрылся до самого основания. Почувствовав узкую горячую глотку эльфийки, Берт выпучил глаза и издал высокий плачущий звук. Он было рефлекторно подался назад, но девушка придержала его за крестец.

Затем она с причмокиванием выпустила член изо рта и закашлялась.

— Извини, я неопытная. У меня в основном женщины были.

Пальцы по влажному члену заскользили быстрее. Мальчик решил, что все равно терять уже нечего, и не стал сдерживать рвущиеся из груди стоны.

— Вот так-то лучше, — заметила Мегеналь с удовлетворенной улыбкой.

Мальчик снова окинул ее тело липким взглядом, будто желая убедиться, что оно реально и никуда не исчезло. Такой же проверке он решил подвергнуть окружающих.

Эльфы без стеснения разглядывали обнаженные тела друг друга. Женщины с интересом оценивали других мальчиков, а, ловя чужой взгляд на своем, преисполнись, судя по всему, гордости за чадо. Сами же подростки не стыдились бросать жадные взоры на родственниц знакомых и приятелей, с которыми они еще вчера запросто болтали или играли во что-нибудь. Эти женщины, многие из которых были знакомы им с детства и даже, возможно, являлись героинями мокрых подростковых фантазий, предстали перед ними в совершенно новом виде, и этот вид юношам явно пришелся по душе. Берт прикинул, как, должно быть, странно видеть, как красивая молодая мать или сестра друга осматривает тебя с ног до головы с озорной улыбкой и поддразнивает, кокетливо поглаживая грудь или посасывая палец. В конце концов, у Берта тоже были приятели с симпатичными мамашами.

Хотя зрелище самих приятелей, стонущих от их ласк, его, скорее, смутило бы.

Замеченная им ранее крепкая девушка с огненными волосами лежала перед носатым лопоухим мальчиком на спине и ловко стимулировала его ступнями. Тот, придерживая их, активно двигал тазом, пялясь то на промежность, то на сплюснутую под собственным весом грудь женщины. Она же с интересом следила за тем, как филигранная брюнетка, стоявшая на коленях перед пыхтевшим долговязым подростком, совершала по птичьи резкие движения головой, плотно обхватив алыми губами член и ритмично позвякивая металлическими серьгами. Долговязый, держась за ее голову, часто поглядывал на женщину, которую Берт принял за альбиноса: она, сидя с ногами крест накрест, сжимала в охапке свой огромный бюст, настоящие винные бурдюки с большими красноватыми клапанами сосков. Курносый парень с зычным голосом, стенавший чуть ли не громче всех, загонял член в узкую щель между грудями, куда тот погружался на всю длину. При каждом толчке раздавался шлепающий звук и по грудям проходила волна, белые волосы, закрывавшие всю спину девушки, тоже колыхались. Она вдруг обернулась к Берту лицом с почти детскими чертами, которые плохо сочетались с такой фигурой, и приветливо улыбнулась. Тот смутился и перевел взгляд на своих соседей справа.

Та самая дама с серебряным обручем на голове, похожая на какую-нибудь графиню, вальяжно и с неким дворянским достоинством водила пальцами по члену и яичкам мальчика. Видимо, опыт у нее имелся немалый: парень просто ужом вился от ее прикосновений. Берт заметил, что он тоже посматривает на грудастую эльфийку с белой кожей. Судя по всему, он увидел ее улыбку, адресованную сыну барона, и воспринял ее на свой счет. Дрожащим голосом он обратился к ласкавшей его женщине:

— Мама, а можешь мне, как вон та тетя?..

Мама обернулась, кивнула знакомой, сдавила свою грудь с боков и выполнила желание сына, помогая счастливцу правильно двигаться и заставляя его подвывать от наслаждения.

Берт бы тоже попросил Мегеналь о чем-нибудь таком, но ему не хватало духу.

Он смотрел на то, как ласкают других мальчишек, чувствовал дикий прилив возбуждения и тут же неизменно корил себя за него, особенно если эльфы бросали на него ответный взгляд. Это было похоже на действие какого-то условного рефлекса, который никак не удавалось побороть, точно в его голове сидело два Берта, и они яростно сражались за место у штурвала.

Наблюдая за оргией, мальчик пытался соединить в своем сознании образы эльфиек, которые ходят на работу, читают книги, ухаживают за семьей — словом, живут обычной повседневной жизнью, — с этими разнузданными женщинами, у всех на глазах разнообразно ублажавших собственных сыновей и братьев. Ведь если, например, встретишь таких мамашу с отпрыском на рынке, то и не подумаешь ничего эдакого. А эта мамаша, может быть, только что за углом вытерла грудь от его семени. Ох уж эти эльфы... Невольно Берт задался вопросом, у скольких из виденных им людей есть подобная тайная сторона жизни, и чем конкретно они на ней занимаются.