Особая папка «Барбаросса» - [87]

Всего в туннеле было отобрано 500 человек. На поверхности к ним было добавлено еще 200 человек тяжелобольных из лазарета. По словам очевидцев, эта процессия представляла собой ни с чем ни сравнимое зрелище. Полуживые люди были погружены в вагоны и отправлены... На оздоровление? Едва ли можно это утверждать даже сейчас, через двадцать с лишним лет.

К лету 1944 года положение узников изменилось к лучшему. Причиной этого было, конечно, не возродившееся человеколюбие нацистов и даже не боязнь ответственности за свои преступления. Просто для работы на заводе теперь требовалась постоянная квалифицированная рабочая сила, чего нельзя было добиться в существующей обстановке без повышения жизненного уровня.

И вот работающим под землей стали выдавать двойную порцию маргарина, улучшился суп и главное увеличены были порции хлеба. Положительно отразился на здоровье узников и вывод их из-под земли. Это тоже продиктовано не гуманностью нацистов и тем более не великодушием Гиммлера, «узнавшего» из анонимок о «беззакониях». Просто в этот период войны подземные помещения были для гитлеровцев во сто крат дороже и нужнее, чем какие-то деревянные бараки-конюшни. Уменьшилась смертность и в результате улучшения санитарных условий в туннеле. Окончилась проходка новых штолен. Появилась вода. Стала работать канализация.

К лету 1944 года тысячи рабочих рук сделали свое дело. В «Дope» произошли большие изменения. На поверхности была застроена громадная территория, возникли железнодорожная станция, складские площадки, эсэсовский лагерь, лагерь заключенных. Одних бараков было построено более 140 штук. На склоне Конштайна строился новый крематорий. То же произошло и под землей. Пробит был наружу туннель «А». В феврале и марте всех узников перевели на поверхность. Разрушили «жилые» блоки и превратили их в производственные цехи. Весь камень был вывезен, полы забетонированы, стены побелены, каждая из 46 штолен превратилась в довольно хороший цех. Кругом царили идеальная чистота и порядок. Правда, чистота эта достигалась слишком грязным и бесчеловечным путем. За нее узники часто платили своей кровью. Единственное, что осталось без изменения, это произвол надзирателей...

Работа под землей велась в две смены, каждая по 12 часов с получасовым перерывом. Но этим дело обычно не кончалось: почти ежедневно до иди после смены узников заставляли дополнительно работать на лагерных работах. Выходные дни отсутствовали почти полностью. Лишь один раз в месяц рабочим туннеля давалась пересмена, в результате которой они получали лишних 12часов отдыха. В такие дни в лагере обычно устраивалась генеральная поверка длительностью 3 — 4 часа с различными публичными наказаниями, в том числе и смертными казнями.

К наступлению холодов узникам не выдавали никакой теплой одежды. Не было окончено и строительство бани. Уже шел снег, а узникам, раздетым догола, подолгу приходилось ждать под открытым небом своей очереди попасть под душ или получить одежду из дезинфекции. Все предыдущее в «Доре» поблекло перед ужасами, начавшимися осенью 44го года. Неожиданно для узников лагеря воскресенье 19 ноября было объявлено выходным днем. Рано утром, еще задолго до раздачи пищи, всем русским приказали выстроиться на аппель-плаце. Здесь их уже ожидали охранники и вооруженные эсэсовцы. При помощи плеток скоро все были построены ровными рядами на расстоянии метра один от другого. Позже сюда были присоединены русские рабочие команд ночной смены. Е се шеренги стояли на северной части аппель-плаца. С каждой вышки на узников было направлено по нескольку крупнокалиберных пулеметов. Стояли по стойке смирно с обнаженными головами. Вблизи ворот отдельно стояла в окружении эсэсовцев небольшая группа заключенных. Позже сюда было добавлено несколько человек, вызванных прямо из строя.

Около 10 часов возле ворот собралось довольно много эсэсовских офицеров. Вскоре сюда привели человек десять из бункера. Первое время я плохо видел, что здесь происходило, так как стоял довольно далеко. Через некоторое время Зандер и рапортфюрер взяли из этой группы русского заключенного и стали водить его вдоль рядов, заставляя внимательно присматриваться к стоявшим. Было забрано еще несколько человек. После этого в юго-восточной части апрель-плаца начался допрос, продолжавшийся большую часть дня. На остальных узников, стоявших по стойке смирно, большое лагерное начальство долгое время не обращало никакого внимания. Наблюдали за строем несколько эсэсовцев-стариков. Они беспрерывно ходили между рядами и внимательно следили за узниками. Всех, кто шевелился, имел какие-либо недостатки в одежде или просто не понравился, они избивали плетками и гнали в отдельную группу, стоявшую в центре площади. Лично я попал в этот строй за то, что имел косо пришитый на груди номер. Первой группе «проштрафившихся» какой-то эсэсовец сказал, что будут вешать «для примера». Эта весть распространилась, и вот около сотни узников долгие часы ждали смерти.

Под вечер, после окончания допросов, «штрафникам» объявили, что «на этот раз господин комендант их помиловал и они получат лишь по 10 ударов плетью». Однако предупредили, что если саботаж не прекратится, то в следующий раз будут вешать всех без разбора,