Особая папка «Барбаросса» - [104]

Прежде всего в необъективной оценке фактов. А эти факты говорили о том, что, начав в 1928 году с уровня производства чугуна и стали, равного 3 — 4 миллионам в год, Советский Союз сумел быстро выдвинуться в ряд крупнейших индустриальных держав. В 1929 году была начата первая пятилетка, в 1932 — вторая, а в период, когда планировалась и разрабатывалась операция «Барбаросса», народы Советского Союза трудились над выполнением уже третьего пятилетнего плана.

В 30е годы совершились беспрецедентная по своим темпам индустриализация огромной страны и ее превращение в страну крупного механизированного сельского хозяйства. Так, в годы второй пятилетки было построено и введено в эксплуатацию 4500 новых промышленных предприятий, а на капитальное строительство было израсходовано 148 миллиардов рублей вместо 65 миллиардов рублей в первой пятилетке. К 1937 году более 80 процентов промышленной продукции страны производилось на новых или коренным образом реконструированных фабриках и заводах. Валовая продукция всей промышленности в последние годы второй пятилетки выросла по сравнению с 1932 годом в 2 раза, а по сравнению с 1929 годом — почти в 4 раза. Эти темпы сохранились и в начале третьей пятилетки. Соответственным образом росла и продукция оборонной промышленности. Если и течение 1932 — 1934 годов в среднем в год производилось 2,5 тысячи самолетов, 3300 танков и 3700 орудий, то для 1935 — 1937 годов эти цифры составили 3578 самолетов, 3139 танков и 5 тысяч орудий[349].

Параллельно с этим происходила мощная культурная революция, Неграмотная Россия становилась не только страной сплошной грамотности, но и страной крупнейших научно-технических достижений, страной, которая вставала в авангард научно-технического прогресса. Кстати, достижения советской науки были хорошо известны в Берлине, так как немецкие ученые еще с периода после Рапалльского соглашения поддерживали тесные и дружественные контакты с нашей страной. Советский Союз не был для Германии «терра инкогнита», его хорошо знали передовые представители немецкой интеллигенции, профессора и писатели. В СССР ездили не только разведчики: у нас куда гостеприимнее принимали рабочих, писателей, деятелей левого крыла немецкой политической жизни. Но их-то и не хотели слушать те, кто задумывал «Барбароссу».

Разумеется, нельзя утверждать, что в ОКХ полностью сбрасывали со счетов советскую военную промышленность. Но, во-первых, ее возможности оценивались гораздо ниже, во-вторых, считалось, что она работает на подражании западным образцам, в-третьих, под влиянием уверений немецких разведчиков сложилось мнение, что в военной промышленности Советского Союза, как и во всей советской индустрии, нет достаточного количества собственных квалифицированных кадров, и, вчетвертых, предполагалось, что развитие немецкого наступления будет столь стремительным, что в самые кратчайшие сроки Советский Союз потеряет свои основные базы и не сможет в достаточной мере снабжать свою промышленность. К этому выводу в ОКХ приходили на основе цифр.

Действительно, цифры говорили не в пользу нашей страны. В 1940 году Советский Союз производил 153 миллиона тонн угля, 18 миллионов тонн стали и 31 миллион тонн нефти. В то же время собственно Германия (в границах 1937 года) производила 252 миллиона тонн угля, 19 миллионов тонн стали и 1 миллион тонн нефти. Но если прибавить потенциал оккупированных стран и сателлитов, то цифры возрастали до 391 миллиона тонн угля, 30 миллионов тонн стали и 7 миллионов тонн нефти. Таким образом, основные показатели говорили не в пользу Советского Союза — если не считать производства нефти, что, впрочем, Германия компенсировала весьма развитым производством синтетического горючего. Далее, арифметические подсчеты, которые производились в немецком генеральном штабе, говорили, что основные центры советской промышленности находятся в западной части страны и поэтому в первый же период войны перестанут работать на Красную Армию.

История показала, насколько беспочвенны были все эти расчеты. Промышленный потенциал Советского Союза складывался не только из голых цифр. Одним из важнейших подтверждений этой аксиомы явилась невиданная по своим объемам передислокация промышленности — в том числе и военной — с запада на восток СССР Западная военная наука вообще не считала возможным выполнение такой передислокации в сколько-нибудь значительных масштабах. В частности, бывший военный министр Польши генерал Сикорский полагал, что «полная или даже частичная эвакуация больших городов совершенно неосуществима. Применение эвакуации в большом масштабе воспрепятствует быстрой мобилизации и сосредоточению войск, а также совершенно разрушит нормальную жизнь нации, значительно ослабляя ее сопротивляемость во время войны»[350]. Так он писал на страницах книги «Будущая война». Когда «будущая война» началась, то тезисы Сикорского оказались применимы к его собственной стране, но они не были приложимы к Советскому Союзу.

Советская плановая экономика плюс исключительная энергия и патриотизм народа, защищавшего свое отечество, сделали возможным передислокацию огромного количества техники и людей. В новые районы переместилось более 1360 крупных предприятий. По советским железным дорогам с начала войны до конца 1941 года было перевезено почти 1,5 миллиона вагонов эвакуируемых грузов и переправлено в тыловые районы более 10 миллионов человек. Разумеется, это было нелегкой задачей. Общий процесс перевода промышленности СССР на военные рельсы завершился только к 1942 году, и только в это время военные заводы начали работать на полную мощность