Особая должность - [6]

Шрифт
Интервал

Но, как молвится, бог с ним. Поговорим лучше о вашем собственном, к счастью, как вы мне уже рассказали, — закрытом деле.

И Аврутин вновь начал расспрашивать, какие версии приходят здесь на ум Коробову? Кто же все-таки из этих людей, о которых он так обстоятельно рассказал, — клеветник? Судя по всему, Коробов не забыл никого. Значит, теперь надо суживать круг, шаг за шагом. Учтем для начала, что автор анонимки должен был хорошо знать всех Коробовых, а не только одного Льва Михайловича. Значит, оставляем лишь односельчан. Дальше. Не станем витать в облаках, мотивы у заявителя самые что ни на есть бытовые, возможно, даже не низкие, а мелкие. Ну можно ли в самом деле допустить, к примеру, что кто-то, сидя в далеком селе, исходит желтой завистью из-за того, что командир Коробов, находясь где-то за тридевять земель, может вскоре получить еще один кубик в петличку?..

Тут Коробов впервые перебил Аврутина, обрадованный тем, что подтвердились его собственные догадки. Он перечислил тех, которым мог быть известен его адрес — название города, где он служил, и номер почтового ящика.

Аврутин взглянул теперь на Коробова, не скрывая одобрения, но возразил: могло случиться, какое-либо из писем утащили на почте или нашли на дороге, либо, скажем, подглядел кто-то адрес. Потому сперва переберем родственников.

Было их не так уж много. Только брату своему и писал Коробов иногда. Брат — тракторист, отвечал на письма редко, причем, — Коробов отметил в своих записях и это, — адрес на конверте всегда был выведен не его корявым почерком, а четким, аккуратным. Так могла писать невестка, учительница, с которой брат прожил совсем недолго. Года через два после свадьбы они разошлись, а нынешней зимой и развод свой оформили. Женщина она была, по заключению Коробова, неплохая, только чересчур раздражительная.

Аврутин заметил строго: не только в характерах, трудных или прекрасных, с житейской точки зрения, надо ответ искать. Поступки людей нередко диктуются обстоятельствами, настроением, чувствами.

На том и расстались, договаривая последние фразы уже около штабной легковушки, которую прислали на станцию за Аврутиным. На прощание майор посоветовал Коробову довести это расследование, он назвал его с усмешкой — частным, до конца. Сказал, улыбаясь щербатым ртом, что стоит это сделать хоть «спортивного интереса» ради. Коробов посетовал на то, что не разрешили ему самому с делом ознакомиться, сдано, мол, оно в архив, чего тебе еще? Аврутин по-свойски хлопнул его по плечу. Нет худа без добра! Зато Коробов сможет убедиться, по плечу ли ему самостоятельная проверка. Дал свой телефон, просил звонить и глядел на Коробова все время так, будто прикидывал, соответствует ли этот молодой командир какой-то лишь Аврутину известной мерке.

Многое было пока Коробову непонятно во всей этой затее, однако, получив отпуск, он так, будто решено было все заранее, выписал проездные документы снова в свою станицу. Теперь там, кажется, вовсе уж никого из родных не осталось. Брат после развода уехал в Алма-Ату, работал там шофером.

Совсем иначе воспринял теперь Коробов знакомые места. С удовольствием бродил по улицам, по окрестным горам, любимым с детства. Рассказывал землякам, школьным товарищам о боях под Выборгом, о командирской службе, слушал их, но замечал: о чем ни зашел бы разговор, пытается свести его к главному, что волновало, — к анонимному клеветническому письму. Разумеется, впрямую не говорил об этом; люди сами сочувственно замечали: вот же совершила какая-то гадина подлость! Однако даже догадок на этот счет никто пока не высказывал. Один лишь Федька Сухорукий, шестидесятилетний отпетый пьянчужка, зацепил Коробова у сельской лавки, опасливо скосил опухший глаз и прохрипел на ухо, что это участковый милиционер, никто иной, накапал на него, на Левку. Тут же Сухорукий намекнул, что не худо бы опохмелиться. Коробов отвязался от пьяницы, лишь сунув в корявую ладонь бумажку, ради которой, понятно, и был затеян зряшный разговор.

Однако как ни странно это было для самого Коробова, размышляя и ночью все о том же — о своем деле, начал он невольно вспоминать участкового — поджарого кавказца по фамилии Гаджиев. Случилось однажды не очень приятное столкновение с ним, когда Коробов после училища приехал на побывку и заглянул в райцентр, повидаться со знакомыми ребятами. Пошли, как водится, в клуб, посмотрели картину, потом начались в фойе танцы, и тут же явился этот Гаджиев и велел баянисту прекратить музыку. Парни возмутились, девушки были огорчены. Пожаловались Коробову: не впервые поступает этот Гаджиев так. Объясняет тем, что на танцах бывают стычки между парнями, а потому лучше, в порядке профилактики преступлений — от греха подальше.

Чувствуя за собой некоторую силу, Коробов — он был в новенькой коверкотовой лейтенантской форме — по-дружески попросил милиционера, чтоб тот отменил свой нелепый запрет. Гаджиев упорствовал, и тогда Коробов, что было, конечно же, лишним, напомнил, что участковый мог бы посчитаться с просьбой старшего по званию командира, тем паче что Коробов принимает ответственность за этот вечер на себя. У самолюбивого Гаджиева даже усики дрогнули. Он кивнул баянисту: «Ладно! Начинай!», и обрадованные пары запрыгали под фокстрот «Рио-Рита».


Рекомендуем почитать
Взвод

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Партизанский фронт

Комиссар партизанской бригады «Смерть фашизму» Иван Прохорович Дедюля рассказывает о нелегких боевых буднях лесных гвардейцев партизанского фронта, о героизме и самоотверженности советских патриотов в борьбе против гитлеровских захватчиков на временно оккупированной территории Белоруссии в годы Великой Отечественной войны.


«А зори здесь громкие»

«У войны не женское лицо» — история Второй Мировой опровергла эту истину. Если прежде женщина с оружием в руках была исключением из правил, редчайшим феноменом, легендой вроде Жанны д'Арк или Надежды Дуровой, то в годы Великой Отечественной в Красной Армии добровольно и по призыву служили 800 тысяч женщин, из них свыше 150 тысяч были награждены боевыми орденами и медалями, 86 стали Героями Советского Союза, а три — полными кавалерами ордена Славы. Правда, отношение к женщинам-орденоносцам было, мягко говоря, неоднозначным, а слово «фронтовичка» после войны стало чуть ли не оскорбительным («Нам даже говорили: «Чем заслужили свои награды, туда их и вешайте».


Сердце сержанта

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Беженцы и победители

Книга повествует о героических подвигах чехословацких патриотов, которые в составе чехословацких частей и соединений сражались плечом к плечу с советскими воинами против гитлеровских захватчиков в годы Великой Отечественной войны.Книга предназначается для широкого круга читателей.


Строки, написанные кровью

Весь мир потрясен решением боннского правительства прекратить за давностью лет преследование фашистских головорезов.Но пролитая кровь требует отмщения, ее не смоют никакие законы, «Зверства не забываются — палачей к ответу!»Суровый рассказ о войне вы услышите из уст паренька-солдата. И пусть порой наивным покажется повествование, помните одно — таким видел звериный оскал фашизма русский парень, прошедший через голод и мучения пяти немецких концлагерей и нашедший свое место и свое оружие в подпольном бою — разящее слово поэта.