Особая должность - [48]
Теперь же он наперед знал, как выглядит тот, кого предстоит убить, видел, едва прикрывал глаза, раздражавшую усмешечку на холеном лице, и оказалось, что в этом случае убивать куда трудней...
На усеянный гладкими мелкими камнями берег стекающей с гор речки Роман пошел со Скирдюком не возражая, хотя и был зол из-за того, что Наиля по-прежнему на работе и арест ей не грозит. Скирдюк и не пытался обманывать Романа. Он уже усвоил, что «клятый одессит скрозь стену бачит». Чувствуя себя до крайности жалким и ничтожным, начал Скирдюк плести что-то об упрямстве Наили, о том, что, если бы он даже и запер ее в комнате, она, «скаженная», выбила бы стекла и через окошко вылезла бы, чтоб только попасть вовремя на смену.
— Так, так, — кисло заключил Роман, выслушав его, — тебя, мой друг преданный, я выручал с бо́льшим энтуазизмом.
Он умышленно произнес неправильно: «с энтуазизмом», и Скирдюк все же ощутил издевку; он крепче сжал рукоятку нагана, который оттягивал ему карман. Роман шел медленно всего в двух шагах впереди и остановился так резко, что Скирдюк едва не натолкнулся на него.
— Одного младшего лейтенанта она не вспоминала? — спросил Роман. — Не его самого я имею в виду, а имя. Ты понимаешь, конечно, о ком я спрашиваю? Может, интересовалась, как в таких случаях, если возникло подозрение, поступают?
— Ни про что такое даже близко разговору не было, — ответил Скирдюк.
— А ты бы сам навел ее на этот разговор, как я тебя учил. Мне же важно: волнует ее или нет, что я под другим именем ей встретился.
«Какого беса я тебе подчиняться должен?» — хотелось спросить Скирдюку, но вместо этого он только вздохнул.
Вокруг было очень тихо. Обмелевший поток не шумел. Вода на ближнем перекате журчала почти неслышно. Коротко вскрикнул маневровый паровоз. На станции блуждали огоньки: ремонтники и смазчики бродили между составами, осматривая буксы. Ветер донес запах топочной гари, смешанной с ночной сыростью.
— Погодь, Рома, — хрипло выдавил из себя Скирдюк, — два слова скажу.
«Сейчас», — решился он и тут же ощутил на своем запястье сильные пальцы. Он и предположить не мог, что у пианиста такая железная хватка.
— Что это, Степа, с тобой? — вкрадчиво спросил Роман. — Палец на курке держишь? Боишься? Так не бойся: мы же вдвоем.
Скирдюк забормотал что-то невразумительное, гоготнул по-дурному.
— Привычка у меня, Рома, такая. Был случай, прихватили меня сразу трое блатных в похожем на это месте. Чуть ушел живой. С того часа так и хожу, когда стемнеет. Оно спокойнее.
— Угу, — Роман резким движением вывернул ему ладонь, отобрал наган, взвесил его на руке, сунул обратно в кобуру, которая была пристегнута к ремню старшины, щелкнул кнопкой. — Тютя! Кого ты решил на ширмачка прихватить? — Он вдруг, как это водилось у него, приблизился к самому лицу Скирдюка, едва не касаясь его губами, и произнес тихо и внятно: — Меня беречь надо, понимаешь? Беречь, если сам дышать хочешь. И если хочешь, чтоб там, в Володарке, твои дышали. Учти: каждый шаг твой теперь известен.
— Кому? — глупо спросил Скирдюк.
— Господу богу. Считай, пока что — ему, — ответил хмыкнув Роман. И продолжил размеренно: — В ночь под Новый год (запомнить легко) я буду ждать тебя возле багажного склада в половине пятого, как раз, когда на рабочий поезд собираться начинают. Ты меня поздравишь с 1943-им и сообщишь приятную новость: девчонка крепко спит.
— Не пойму я чего-то, Рома.
— Конечно. Сейчас ты стал туповат. У тебя только хватает ума, чтоб сообразить, где кусок сала плохо лежит. — Он прошептал прямо в ухо Скирдюку: — Возьмешь снотворного у своей медсестрички. Пусть не пожалеет для любимого. Порошков шесть, не меньше. Как хочешь, но заставь Нельку выпить: обманом, силой — как удастся. Пусть заснет покрепче.
— Так она ж может и совсем?..
— Да, — жестко подтвердил Роман, — и моли бога, чтоб случилось именно так! Тогда делу конец. А иначе — мы все... Ты — в первую очередь. И жинка твоя с Миколкой твоим...
— Они ж далеко... — пытался возразить отвердевшими губами Скирдюк.
— Ничего. У бога рука длинная. И туда достанет.
— Неужто всё — через те документы Назаркины? Я так и чуял.
— Умнеешь.
— Рома! — он почти взмолился. — А потом — отпустишь?
— Кому ты нужен. Слизняк! — Роман брезгливо отер пальцы. — Иди, иди. И не оглядывайся. Я не заблужусь. И не испугаюсь один.
Он мог бы еще пожертвовать по крайности собой. Но этот «клятый» даже имя Миколкино знает! Скирдюк еще до войны слышал о жестоких законах, которые царят в среде валютчиков. Никем другим он Романа считать пока не желал, хотя понять не мог, что понадобилось темному дельцу здесь, в поселке? И каким образом может быть связана с долларами и николаевскими червонцами бедная Наиля?
«Ляд с ним» — Скирдюк махнул рукой. Новый год — хороший повод, чтоб провести с Наилей всю ночь. А ночь та — длинная. Худо только, что Зина Зурабова уже заручилась его согласием встречать Новый год у нее с ее друзьями. («Лучшие парни и девчонки в поселке. Ты сам убедишься»). Она хотела представить им Степана, своего жениха; не сомневалась, что все уже идет к этому. Скирдюк ей понравился сразу, к тому же и мать, Полина Григорьевна, и даже отец, ревниво относившийся к зининым поклонникам, кажется, благоволил к нему. «Голова у него на плечах есть, — одобрительно говаривал Мамед Гусейнович, — а самое главное — отвоевался уже».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Комиссар партизанской бригады «Смерть фашизму» Иван Прохорович Дедюля рассказывает о нелегких боевых буднях лесных гвардейцев партизанского фронта, о героизме и самоотверженности советских патриотов в борьбе против гитлеровских захватчиков на временно оккупированной территории Белоруссии в годы Великой Отечественной войны.
«У войны не женское лицо» — история Второй Мировой опровергла эту истину. Если прежде женщина с оружием в руках была исключением из правил, редчайшим феноменом, легендой вроде Жанны д'Арк или Надежды Дуровой, то в годы Великой Отечественной в Красной Армии добровольно и по призыву служили 800 тысяч женщин, из них свыше 150 тысяч были награждены боевыми орденами и медалями, 86 стали Героями Советского Союза, а три — полными кавалерами ордена Славы. Правда, отношение к женщинам-орденоносцам было, мягко говоря, неоднозначным, а слово «фронтовичка» после войны стало чуть ли не оскорбительным («Нам даже говорили: «Чем заслужили свои награды, туда их и вешайте».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга повествует о героических подвигах чехословацких патриотов, которые в составе чехословацких частей и соединений сражались плечом к плечу с советскими воинами против гитлеровских захватчиков в годы Великой Отечественной войны.Книга предназначается для широкого круга читателей.
Весь мир потрясен решением боннского правительства прекратить за давностью лет преследование фашистских головорезов.Но пролитая кровь требует отмщения, ее не смоют никакие законы, «Зверства не забываются — палачей к ответу!»Суровый рассказ о войне вы услышите из уст паренька-солдата. И пусть порой наивным покажется повествование, помните одно — таким видел звериный оскал фашизма русский парень, прошедший через голод и мучения пяти немецких концлагерей и нашедший свое место и свое оружие в подпольном бою — разящее слово поэта.