Особая должность - [24]

И вновь прервал себя Коробов. Есть, есть слабое место и в этих его рассуждениях. Для того, чтобы быть посвященной в махинации, Наиля должна была стать сообщницей Скирдюка, неважно — в какой именно роли. В этом случае, по тем же обычаям преступников, и ей причитался свой куш, пусть небольшой. Однако окружающие, та же Клава Суконщикова хотя бы, неизбежно заметила бы признаки этого неожиданного достатка: ну, какую-то тряпку, шляпку, золотую безделушку... Не говоря уже о продуктах. Ничего подобного и в помине не было.

Итак, главный вопрос остался по-прежнему невыясненным, а Коробов уходил все дальше в глубь преступления, именуемого в юриспруденции хозяйственным.

«Эмка» его между тем подкатила к сложенному из бурых от сырости, выкрошившихся кирпичей зданию, в котором помещалась контора холодильника.

Он ожидал увидеть юлящего дельца, угодливо заискивающего перед следователем, бегающего масляными глазками в надежде найти «подходец» к нему. А может — наглого типа с каменной маской величия на дородном лице, нахала, разыгрывающего оскорбленную добродетель. Труса, который сразу же начинает по-бабьи причитать, сморкаясь в несвежий платок.

Мамед Гусейнович Зурабов не походил ни на одну из распространенных разновидностей темного жулья. Едва Коробов назвался, как широкоплечий седеющий брюнет кинулся навстречу ему, чуть ли не по-братски раскрыв объятия.

— На один час, всего лишь на один час вы меня опередили, дорогой! — заговорил он с чрезмерной горячностью, как только остались они вдвоем; каким-то людям, мужчине и женщине в заношенных комбинезонах, очевидно, грузчикам, сидевшим прямо на полу, прислонясь к стене, Зурабов резко указал на дверь, и они тут же удалились. — Я уже в Ташкент собрался, вас искать, только не знал, как найти. Не будешь же ходить по улицам спрашивать, где находится секретный военный отдел, да? — Он говорил о появлении Коробова, как о нечаянной радости.

— Что же вам помешало, Мамед Гусейнович? — спросил Коробов. Ему неприятен был этот нежданный пыл.

— Дела. Что нам всегда мешает? — с той же театральной приподнятостью Зурабов вздохнул. — Понимаете, замучили ревизии. Три дня назад — опять. — Он вдруг перешел на шепот: — У меня же все документы в полном ажуре, клянусь! Причем, только в начале месяца была проверка из Ташкента, и тут — на тебе, налетная ревизия. Опять всё поднимают, перевешивают, пересчитывают... Даже — тару. Ну и, конечно, как чего не хватает — сразу в экспедицию. Кто вывозил, что, когда?

— Вы, конечно, не ждали ревизии, Мамед Гусейнович, не предполагаете, чем может быть она вызвана?

Зурабов только руки на груди сложил.

— В экспедиции всё — в идеале, — произнес он скромно и подал Коробову папку.

Коробов однако лишь бегло взглянул на страницы, исписанные химическим карандашом, и отодвинул папку.

—Так зачем же понадобился вам особый отдел?

Зурабов резко вскочил на сильных коротких ногах, плотно прикрыл дверь, предварительно выглянув в коридор, и, обдавая Коробова горячим табачным дыханием, зашептал:

— Я не могу сказать, конечно, что искал именно вас, мы, к сожалению, не были знакомы с вами раньше, но я понимал, клянусь отцовской могилой, понимал, что обязан сообщить про одного человека... Про его сомнительное поведение. А он — военный. Короче говоря, читайте сами. — Зурабов энергичным движением открыл сейф, извлек пакет, достал из него несколько листков и подал Коробову. — Вот, пожалуйста, и обратите, между прочим, внимание, что написано это сразу после Нового года, — и Зурабов умолк, опустив глаза.

На листках, аккуратно вырезанных из конторской книги, было написано после не очень правильного наименования особого отдела: «Считаю крайне важным сообщить о подозрительном поведении военнослужащего Скирдюка С. О., находящегося, насколько мне известно, на воинской службе в училище танкистов в должности начальника столовой и одновременно — склада продтоваров.

Вышеупомянутый Скирдюк С. О. в течение известного периода регулярно посещал мой дом, где я проживаю со своей второй семьей, в которую входит моя вторая жена, носящая после замужества мою фамилию, а именно — Полина Григорьевна Зурабова, украинка по национальности, уроженка города Баку, моя дочь от этого брака Зинаида Мамедовна, 1923 г. р. и сын Сергей Мамедович, 1927 г. р., обучающийся в ремесленном училище.

Находясь в одном из военных лазаретов, вышеупомянутый Скирдюк С. А. познакомился с моей дочерью Зинаидой Зурабовой, которая совместно со своей матерью приезжала проведывать своего сводного брата Назара, рожденного женой от ее первого мужа. Назар Зурабов, носящий также мою фамилию, лечился после обморожения ног. Спустя некоторое время после знакомства, Скирдюк начал появляться в моем доме, имея недвусмысленное намерение, как мы предполагали, жениться на моей дочери Зинаиде, против чего я не возражал до той поры, когда мне стали известны нижеследующие факты, о которых и нахожу своим патриотическим долгом сообщить Вам.

Перед встречей Нового года между Скирдюком и моей дочерью было условлено о совместном проведении этого праздника, ввиду чего Зинаида с моего согласия пригласила компанию в составе шести человек, считая себя и Скирдюка парой. Мы с супругой также находились в доме, однако, чтобы не мешать молодежи, сидели тихонько в спальне. В зале играл патефон, пели разные песни, и вдруг возле двенадцати часов, когда людям под Новый год, кажется, больше всего полагается веселиться, стало вдруг тихо, как на кладбище, а потом мы слышим — все уже уходят, а Зиночка наша не более не менее — плачет. Как сделали бы любые папа и мама на нашем месте, так сделали и мы: пошли узнать, что там еще такое случилось? И вот оказывается, что этот самый Скирдюк ни много ни мало — не явился встречать Новый год с любимой, как он сам говорил, девушкой!