Основы истинной науки - I - [43]

Для примера укажем на эфир. Необходимость признания реального существования эфира в настоящее время кажется нам прочно установленною. Необходимость его участия во всех явлениях и манифестациях материи доказана вполне; выяснена величина его волн, его значение в явлениях, его влияние на каждое явление, но стал ли он от этого общепринятым в науке? Можно ли сказать, что он стал бесспорной данностью науки, если все разнородные о нём сведения не согласованы между собой, если то, что признаёт один, отвергает другой, то, что один учёный признаёт доказанным, то признаёт другой сомнительным, наконец, и до сего времени Вы найдёте учёных, которые отвергают его совсем и решительно признать не хотят.

Такая разрозненность и такой хаос царствуют во всём позитивизме, даже в теориях и в системах, которые должны бы были быть согласованы между собой, так как составляют область непосредственного и специального ведения позитивизма. Например, А. Введенский, приступая к теории построений материи на принципах критической философии, собрал некоторые несогласия в учениях о материи и говорит: «Многие учёные объявляют невозможным существование в материи таких сил, как непосредственное притяжение на расстоянии Землёй Луны, и считают необходимым объяснять эти явления комбинациями толчков междупланетной среды и т.п. «В настоящее время, - говорит г. Хвольсон, - ни один мыслящий физик не признаёт такого действия одного тела на другое. Всякий понимает, что приближение тел друг к другу должно иметь какую-нибудь внешнюю причину, которая, однако словом „притяжение“ не объясняется». Однако эти действия признавались и признаются такими физиками, которых никак нельзя назвать немыслящими, и не только физиками недавнего прошлого, ещё почти вчера жившими, - каковы, Ампер, Коши, Кренель и др., но и современными - Вильгельмом Вебером, Цёлльнером, Гельмгольцем, Гирном и др.; последний называет объяснение тяготения посредством движений non sens absolu. Не очевидный ли хаос мнений? По словам одного учёного выходит, что такой исследователь, как Гирн, оказывается немыслящим, а по словам последнего, -первый проповедует абсолютную бессмыслицу! Но каково мнение самого Гирна? Для всех сил, кроме разве тяготения и упругости, он допускает существование какой-то особой подвижной, но нематериальной субстанции, благодаря которой (но не её движениям) материальные атомы испытывают те или другие перемены; она то и составляет силу электричества, света, теплоты и магнетизма. «Гирн, блестящим работам которого по теплоте справедливо отдаёт уважение весь учёный мир, говорит Секки, придумывает для сил какие-то особые сущности, не то духовные, не то материальные, или, лучше сказать, нечто такое, что трудно и даже невозможно себе уяснить. Нельзя не пожалеть, что столь искусный исследователь вводит в науку подобные туманности». Такое же разногласие мы встречаем в вопросе о построении материи. По одним теориям она считается сплошной и непрерывной, по другим же атомистичной, причём и те, и другие подразделяются ещё больше. Так, теории сплошной материи далеко не одинаково объясняют разнообразие тел: Томсон предполагает для этой цели существование в материи неразрушимых и несливающихся между собой вихревых колец (вроде колец табачного дыма); Делингсгау-зен же допускает в ней состояния волны (вроде тех, которые возникают при колебаниях струны не как целого, а разделившейся на отдельно колеблющиеся части) и т.д. Столь же разнообразны и признаваемые ныне атомистические теории. Одни допускают протяжённые атомы, которые не имеют никаких сил. Другие сверх протяжённого вещества допускают в них и силы. Третьи, напротив, отрицают в атомах протяжённость и считают их только пунктами, из которых исходят действующие на расстоянии силы. Четвёртые считают атомы постоянно-однообразно изменяющимися скоплениями материи и т.д. То же самое разногласие повторяется и в понимании массы. Одни её считают каким-то присущим материи сопротивлением переменам состояний и ставят её в связь с инерцией и даже непроницаемостью. Другие рассматривают её как показатель количества материи, понимая под словом „количество“ объём последней. Третьи утверждают, что масса не имеет ни малейшей связи с протяжением. Четвёртые предлагают ограничиться только пониманием массы как коэффициента, соопределяющего вместе с величиной действующей силы скорость тела, и т.д.»

Весь этот хаос и вся эта распущенность в науке, порождающая полную анархию во мнениях и убеждениях учёных, доказывает, что в настоящее время науки нет, и что позитивизм не есть наука, ибо не представляет из себя чего-нибудь цельного, объединённого, стройного и авторитетного, т.е. того именно, чего мы непременно должны требовать от всякой науки и что должно проявляться на каждом шагу, при каждом новом открытии или изобретении. Позитивизм не держит в своих руках человеческих знаний, он не управляет и не руководит ими, но собирает лишь экспериментальные данные и сваливает их в общую кучу, из которой каждый учёный выбирает, по своему усмотрению, что ему подходит, без всякой системы, без всякой связи с остальными данностями науки, равно и строит свои заключения, совершенно не справляясь с параллельными трудами других учёных в других областях знаний.