Основания духовности. Семь главных практик для пробуждения сердца и ума - [32]

Тогда, лет двадцать назад, я был молод и в прекрасной форме. Последние три года я почти ежедневно уделял добрые восемь часов занятиям айкидо. Мне нравились броски и захваты. Я считал себя крутым. Проблема заключалась лишь в том, что мое боевое искусство не было испытано в реальной схватке. Нам, изучавшим айкидо, не разрешалось драться.

"Айкидо" – снова и снова повторял мой учитель – "это искусство примирения. Всякий, кто хочет драться, порвал свою связь со вселенной. Если вы пытаетесь подчинять себе людей, вы уже потерпели поражение. Мы здесь изучаем как разрешать конфликт, а не как его начинать".

Я прислушивался к его словам. Я старался изо всех сил. Я даже стал переходить на другую сторону улицы, чтобы избежать встречи с чимпира –хулиганствующими панками, которые околачивались около железнодорожных станций. Я восхищался своей выдержкой, я чувствовал себя одновременно крутым и святым. Однако, в глубине души, я жаждал, чтобы мне представилась абсолютно оправданная возможность спасти невинного, наказав виновного.

"Вот оно!" – сказал я себе, вставая. "Люди в опасности. Если я сейчас же чего-то не сделаю, то, вероятно, кто-нибудь пострадает".

Увидев, что я встаю, пьяный почувствовал шанс выместить на ком-то свою злобу. "Ага!" – заревел он. "Иностранец! Тебя нужно научить японским манерам!"

Слегка взявшись за ременную петлю над головой, я медленно посмотрел на него с презрением и отвращением. Я собирался разорвать это ничтожество на куски, но он должен был начать первым. Я хотел его взбесить, и потому, поджав губы, послал ему вызывающий воздушный поцелуй.

"Ну ладно!" – заорал он. "Ты у меня получишь урок!". Он подобрался, готовясь броситься на меня.

За долю секунды до того, как он смог двинуться, кто-то громко позвал: "Эй!". Возглас резанул по ушам. Я помню его странно веселую, радостную интонацию – как если бы вы с приятелем что-то усердно искали, и он вдруг на это наткнулся – "Эй!"

Я взглянул налево; пьяный повернулся направо. Мы оба смотрели сверху вниз на маленького старого японца. Ему, должно быть, давно перевалило за семьдесят – этому крохотному джентльмену, безмятежно восседавшему там в своем безупречном кимоно. Он не обратил на меня никакого внимания, но очаровательно улыбнулся рабочему, как будто хотел поделиться с ним какой-то самой важной, самой приятной тайной.

"Давай сюда" – сказал старик в слегка простонародной манере. "Иди, потолкуй со мной". Он чуть взмахнул рукой, приглашая.

Крупный мужчина последовал за этим движением, будто привязанный. Он воинственно встал перед старым джентльменом и заорал, перекрывая стук колес: "Какого чёрта я должен толковать с тобой?" Теперь пьяный стоял ко мне спиной, и если бы он двинул локтем хоть на миллиметр, я бы уложил его на месте.

Старик продолжал улыбаться рабочему. "Ты что пил?" – спросил он, глядя с неподдельным интересом. "Я пил саке" – брызжа на старика слюной, проревел рабочий в ответ – "и это не твое собачье дело!".

 "О, вот это замечательно" – сказал старик – "совершенно замечательно". Видишь ли, я тоже люблю саке. Каждый вечер мы с женой – а знаешь, ей уже семьдесят шесть – мы согреваем маленькую бутылочку саке и берем ее с собой в сад, и там мы садимся на старую деревянную скамью. Мы наблюдаем заход солнца, и смотрим, как чувствует себя наша хурма. Это дерево посадил мой прапрадедушка, и мы беспокоимся, оправится ли оно после ледяных ветров, что дули этой зимой. Хотя наше дерево чувствует себя лучше, чем я ожидал, особенно, учитывая, какая у нас неважная земля. Так приятно это видеть, когда мы берем свое саке и выходим насладиться вечером – даже когда идет дождь!". Он поднял на рабочего сияющие глаза.

По мере того, как пьяный пытался следить за речью старика, его лицо начало смягчаться. Он медленно разжал кулаки. "Да" – сказал он – "я тоже люблю эти деревья...". Его голос замер.

"О, да" – улыбаясь сказал старик, – "и я уверен, что у тебя чудесная жена".

"Нет" – отвечал рабочий. "Моя жена умерла". Раскачиваясь в такт движения поезда, этот большой мужчина начал тихонько всхлипывать. "У меня нет жены, у меня нет дома, нет работы. Мне так стыдно за себя". По его щекам покатились слезы; по телу прошла судорога отчаяния.

Теперь настал мой черед. Стоя там, со своей незапятнанной юношеской невинностью, со своим праведным стремлением "сделать этот мир безопасным для демократии", я вдруг почувствовал себя грязнее этого пьяного.

Потом поезд подошел к моей остановке. Пока открывались двери, я слышал сочувственное бормотание старика. "Подумать только!" – говорил он – "Ну и в переплет ты угодил. Садись сюда и расскажи мне обо всем".

Я обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на них. Рабочий растянулся на сиденье, положив голову на колени старику. Тот ласково гладил его грязные, спутанные волосы.

Когда поезд отошел, я сел на скамью. То, чего я хотел добиться силой, старик сделал добрыми словами. Я только что увидел испытание айкидо в бою, и его сутью была любовь.

Любовь – это основа эмоциональной мудрости.

Глава 13 РАЗВИТИЕ ЛЮБВИ И БЛАГОДАРНОСТИ

Где бы ты ни был, Что бы с тобой ни было, Всегда старайся быть любящим Руми