Основание - [39]

– Догадался, Траутман? – прорычал Петров, – ведь догадался же!

– Нет, – сухо ответил я. Вроде бы человек выказывает уверенность в моей прозорливости, а получается как-то обидно.

– Траутман, – загрохотал Петров, – каждый граспер приносит нерушимое обещание, что не будет участвовать в этом бесовстве. И начинается это обещание словами «я обещаю, что перестану дышать», – соображаешь теперь?

Я начал соображать и довольно быстро сообразил, что под «бесовством» Петров имел в виду секвенцию безразличия. И что, если граспер пообещал умереть, когда его привлекут к участию в этой секвенции, он полностью теряет всякий интерес для медведей. Ну, может, не полностью. Но удушить его могут только из соображений мелкой мстительности, а, не преследуя великую цель. То есть достаточно принести соответствующее нерушимое обещание и проинформировать об этом медведей, и они от меня навсегда отвяжутся!

– А почему вы мне не подсказали? – мой вопрос относился уже не к Петрову, а к наставнику.

– Видите ли, Андрей, – очень интеллигентным голосом начал Роберт Карлович. Я напрягся. За такими тоном и формулировкой должна последовать ложь или еще какая-то гадость. – Всё имеет свою цену, – продолжал мой наставник, – точнее, за всё надо платить. Грасперы, принесшие эту клятву, теряют возможность анализировать сработавшую секвенцию и навсегда теряют свой словарь элементов.

– Ну и ладно! – кажется, мой голос звучал слишком запальчиво и громко, – я буду продолжать изучать секвенции, всё равно что-то от граспера у меня останется – я буду ощущать то, чего не ощущают другие люди, например, вы. Зато, я не буду постоянно чувствовать себя мишенью.

Я еще довольно долго что-то говорил, обращаясь то к одному старику, то к другому. А они сидели и просто молча на меня смотрели.

– Я понял, – сказал я, повернувшись к Роберту Карловичу. – Если я это сделаю, то вы потеряете ко мне интерес, отберете свои деньги и квартиру, а меня выкинете на улицу. Я прав?

– Андрей, – спокойно сказал Роберт Карлович, – давайте договоримся. Это ваши деньги и ваша квартира, и я никогда не попытаюсь их забрать. От исследований я вас тоже не намерен отстранять – грасперы на дороге не валяются. Просто вы начнете жить вполсилы, в десятую силы. Вы будете шипеть там, где раньше могли кричать или петь, ползать там, где раньше бегали и летали, будете ходить, согнувшись там, где раньше расправлял плечи. И никогда не забудете, что есть другая жизнь. И вы будете каждый день сожалеть, что выбрал жизнь червя.

– Ладно, ладно, червя, а вы сам-то кто? Вы не способны ощущать даже того, что я буду продолжать чувствовать, – внезапно разозлился я, – а другие грасперы, они тоже черви?

– Отвечаю по порядку, – казалось, Роберт Карлович совсем не обиделся. Я – один из хозяев этого мира. Не самый могущественный, но – хозяин. А вы, как и большинство грасперов, наемный служащий и навсегда им останетесь. Сейчас мы предлагаем присоединиться к тем, кто принимает решения за других.

– Траутман, – подключился к беседе Петров, – по первому требованию я предоставлю тебе необходимую формулировку обещания, помогу дать это обещание и обеспечу, чтоб медведи узнали, что ты им больше не интересен. Это только твой выбор.

– Мне нужно подумать, – несколько обескуражено произнес я. – Дайте мне время подумать. А сейчас, если не возражаете, мы могли бы еще немного поработать.

Следующей ночью я проснулся от шалимара или, как я всё чаще его называю, грэйса. Запах, как и положено, был очень приятным. Разложить его на составляющие, как всегда, не удавалось. Я подумал, что основная идея аромата – запах моря. Не того моря, что каждый с помощью ароматизатора может устроить у себя в ванной, а настоящего моря – с водорослями и ракушками выброшенными на берег, с тонконогими чайками, суетливо бегающими по кромке воды и клюющими всякую гадость. Я стряхнул с себя приятное оцепенение, которое на меня накатывает, когда приходит грэйс, снял трубку внутреннего телефона, стоящего в изголовье кровати, и набрал номер Роберта Карловича. Предупредил о грэйсе, глянул на часы, обнаружил, что спать еще можно больше трех часов, и с удовольствием закрыл глаза. Увы, ненадолго. Грянул ароматический взрыв. Я уловил два знакомых компонента – первый один из тех, что чувствовал незадолго до того, как охранники затеяли игру в Зарницу, а второй присутствовал при обращении нашего золота в прах, или, если быть точным, в свинец. Я еще раз позвонил Роберту Карловичу, положил трубку и прислушался. Ничего услышать я, конечно, не мог – звукоизоляция в моей банковской квартирке была просто потрясающая. Я еще немного послушал и незаметно для себя заснул.

Утром, уже придя в лабораторию, я спросил у Роберта Карловича, что это было.

– Не знаю, – озабоченно сказал Роберт Карлович, – люди работают.

Что касается работающих людей, их образовалось какое-то невероятное количество. К спецслужбе банка, которая и сама по себе представляла довольно многочисленное военизированное подразделение, присоединились ребята из дружественных организаций – отечественных и зарубежных. Оно и понятно – члены-участники молодого Секвенториума всеми силами стремились защитить свои инвестиции. Нашей объединенной армией, как я понял, ведал Петров. Будучи человеком разумным, он отказался от помощи со стороны угандийских и конголезских отрядов. Но даже при этом наша дружина не всегда напоминала православное воинство. Как мне рассказал Петров впоследствии, наша армия была разбита на небольшие отряды – тройки, позже пятерки и даже десятки, в каждую из которых входил представитель коренной московской национальности. Русский отнюдь не всегда был командиром отряда и зачастую просто выполнял функции переводчика и, я бы сказал, дипломата. Основной его задачей было объяснить милиционерам, активно желающим проверить регистрацию у лиц явно не московской национальности, что с ними, милиционерами, произойдет прямо сейчас, если они не исчезнут за линией горизонта. При этом милиционерам демонстрировались удостоверения, после ознакомления с которыми, охотничий инстинкт покидал их и возвращался очень нескоро. Я надеюсь, во всяком случае, что нескоро. Документами абсолютно, кстати, подлинными, снабдил наших ребят Петров.