Османец - [186]

Когда флот наконец вошёл в Босфор, Пиале развязал Энтони.

— Разве мы не должны вернуться вместе как завоеватели, — спросил он, — и разделить славу?

— Я намерен разоблачить тебя перед султаном, — зашипел на него Энтони.

— Это твоё право, Хоук-паша. Только позаботься о том, чтобы не разоблачить себя самого.

Когда галеры повернули в Золотой Рог, их встречали громкие приветствия на обоих берегах. Одно судно было послано вперёд сообщить новость о падении Фамагусты, и поэтому Истанбул ликовал. Даже безумная августовская жара не могла уменьшить энтузиазма толпы. Энтони посмотрел в ту сторону, где находился дворец Хоуков. Он также был украшен флагами и вымпелами. Люди скандировали: «Хоук-паша! Хоук-паша! Да здравствует Хоук-паша!»

— Мы отдали тебе все лавры, Хоук, — сказал Пиале-паша.

Энтони, взглянув на него, отвернулся. Он был не в том состоянии, чтобы купиться на лесть.

К своему удивлению Энтони увидел Али Монизиндаде в Высокой Порте. Али тепло обнял его.

— Почему ты так мрачен, Хоук-паша? — поинтересовался он. — Ведь ты победитель! Мои собственные успехи поблекли перед твоим триумфом.

— Ты встретил флот Папы Римского?

— Мне не посчастливилось, — улыбнулся Али. — Христиане всё ещё собираются в Мессинском проливе. Продолжат ли они это — ведь их целью было освобождение Фамагусты, — никто сказать не может. Но я расчистил Адриатику от судов христиан. И привёл свои суда в лагуну Венеции, чтобы сжечь их корабли. О, они не забудут имя Али-паши...

— Где теперь твои корабли? — спросил Хоквуд.

— Я хотел остаться за Венецией, но потом понял, что могу быть заперт там, если христианский флот появится с юга. Поэтому я вернулся в Ионическое море и повёл свой флот вверх в залив Патраикос. Корабли стоят там на якоре в безопасности, Лепанто используется как бухта. Оттуда их можно легко повести на сражение при приближении христианского флота. Охранная эскадра галеотов постоянно наблюдает за южным побережьем Италии. Но сомневаюсь, что мы когда-либо увидим их. Но если и увидим, я буду рад, что ты среди моих адмиралов.

Сокуллу присоединился к ним.

— Рад видеть тебя, Хоук-паша! — Везир обнял разгневанного гиганта. — Падишах ждёт тебя, — сказал он и, повернувшись к Пиале, спросил: — Где Мустафа?

— Он остался на Кипре, везир. Я привёз письмо.

— Я просмотрю его. Идём, Хоук. Падишах сгорает от нетерпения поговорить с тобой.

Они вошли во дворец.

— Почему ты не предупредил о том, что меня предадут? — процедил Хоквуд. — Ты знал о тайном приказе падишаха, Мехмед. Наверняка на посланиях стояла твоя печать.

— Да, — сказал Сокуллу. — Мне жаль, что так случилось, Энтони, но я выполнял приказ падишаха.

— Все отговариваются этим, — с горечью в голосе сказал Энтони.

— Но ведь это наша обязанность! Когда-то ты сам настаивал на этом.

Хоквуду нечего было возразить.

— Я молю тебя, — сказал Сокуллу, — не принимать поспешных решений. Глупо опозорить себя из-за нескольких венецианцев.

— А моё слово? Моя честь?

— Честь мужчины, как и его жизнь, во власти падишаха. Если султан прикажет тебе умереть, разве ты не сделаешь это?

— Я лучше умру, чем опозорю себя, Мехмед.

— В таком случае ты просто глупец.

Перед входом в зал для приёмов Сокуллу положил руку на плечо Хоквуда:

— Если бы я сказал тебе, что было в тех инструкциях Мустафе, ты бы отказался от миссии. И конечно, не смог бы убедить Бригадино в своей честности. И то и другое было бы несчастьем для тебя. Если я обидел тебя, мне очень жаль. Я поступил так, как считал лучше. Сейчас я молю тебя: следи за собой.

Двери открылись, они были допущены к султану.

Диван Селима окружали паши и охранники. Наси стоял рядом.

Султан заулыбался, увидев очертания огромной фигуры Энтони.

— Приветствую тебя, Хоук-паша! — сказал он. — Подойди поближе.

Энтони подошёл на расстояние шести футов от дивана и поклонился.

— Ты выполнил мой приказ, — сказал Селим. — Я доволен. С этого момента ты восстановлен во всех своих званиях, я назначаю тебя вице-адмиралом под командованием Али Монизиндаде-паши.

— Падишах очень добр. Что будет с Пертав-пашой?

Селим нахмурился.

— Он будет вознаграждён, Хоук-паша. Все принимавшие участие во взятии Фамагусты будут отмечены.

— Я хотел узнать, господин мой султан, не думаешь ли ты наказать человека, очернившего не только меня, но и всех турок.

Селим ещё больше нахмурился; нервный шорох прошёл среди присутствующих.

— Я буду благодарен, — сказал Энтони, — если падишах дарует мне аудиенцию.

— Ты боишься говорить при всех? — спросил Наси.

— Я скажу тогда, когда падишах даст ответ, — возразил Хоквуд.

Сокуллу тяжело вздохнул.

— У меня нет желания выслушивать твои претензии к Пертав-паше, — сказал Селим. — Ты добился победы. Я вознаградил тебя. Будь доволен.

— А зарезанные венецианцы? Ведь я обещал им безопасность, если они сдадутся. А их командир, который был замучен? Я честью своей пообещал этим людям жизнь! — закричал Энтони.

— Твоя честь! — закричал Селим, вскакивая с дивана. — У тебя нет чести, Хоук-паша, за исключением той, которую я выберу для тебя сам. У тебя нет ничего, кроме того, что я дам тебе. Теперь ты лишился всего. Убирайся домой! Я не хочу видеть тебя! Убирайся отсюда и сиди в своём дворце до конца дней своих. Пошёл вон! — Султан почти визжал. — Пошёл вон!