Османец - [182]

Как справедливо заметил Сокуллу, самонадеянность Селима Пьяницы привела христиан к идее объединения.

Пять галер Хоквуда обогнули мыс Гата и в заливе Акротири, с берега которого смутно виднелись очертания Олимпа, встретились с турецкой эскадрой, охранявшей подступы к осаждённому городу с моря.

Их приветствовали взлетевшие флаги, адмирал пригласил Энтони на ужин.

— Хорошо, что ты вернулся на свой пост, Хоук-паша, — сказал он. — Теперь, может быть, нам удастся заставить венецианцев сдаться.

На следующий день они пересекли бухту Ларнака и обогнули мыс Греко. Теперь перед ними лежала бухта Фамагусты — чистая гладь воды до мыса Элеа, примерно около сорока миль, — заполненная турецкими галерами. Почти все они стояли на якоре, но некоторые галеоны были в движении.

Эскадра Хоквуда была сопровождена к флагману Пиале-паши.

Венгр, казалось, был не очень рад встрече с другом детства, мальчишками они ходили в море.

— Я думал, ты не потянешь эту войну, Хоук-паша, — скептически заметил он.

— Я собираюсь завершить её.

Пиале-паша фыркнул в ответ.

— Здесь распоряжения, — сказал Энтони, протягивая запечатанный пакет.

Пока адмирал читал, они сидели на задней палубе. Энтони не представлял содержание послания, написанного Сокуллу от имени султана. Пиале-паша, прочитав письмо, нахмурился.

— Ты назначен главнокомандующим флота, — сказал он.

— Ненадолго, надеюсь, — улыбнулся Энтони. — Но я также главнокомандующий армией. Давай навестим Мустафа-пашу.

Генерал ещё более удивился, увидев Хоквуда. Энтони в основном интересовался тем, что видел, когда он и Пиале-паша направлялись к берегу, а затем и к штабу армии.

Энтони сразу понял трудности осады. Стены города были самыми массивными из тех, которые он встречал за пределами Истанбула, и подход к ним был затруднён из-за песка, приносимого рекой Педиас с севера города. Участок за городскими стенами превращался в ловушку — само слово «фамагуста» означало «погибший в песках».

Двести лет назад этот город был одним из самых богатых городов христианского мира, расположившимся на торговом пути из Палестины на Запад. Остров удерживался различными военными династиями со времён, когда Ричард Львиное Сердце захватил его во время третьего Крестового похода, а правила им династия Корнаро, которая продала его венецианцам.

«Великая тётка Барбары, — размышлял Энтони. — Как бы она была заинтригована, если бы ей сегодня пришлось составить мне компанию».

Но, возможно что и нет. Кругом были признаки осады и непрекращающихся сражений. Заброшенные подкопы оставили огромные кратеры в земле; части городских стен обвалились и лежали огромными кучами камней, внутри города кое-где пылали пожары, а местами огромными столбами дым поднимался в прозрачный воздух.

И над всем этим висел смрад, поднимающийся от незахороненных трупов, которые валялись повсюду.

— Это было мрачное дело, — признался Пиале-паша.

Мустафа пригласил их в свой шатёр, затем развернул послание, адресованное ему, и начал читать его медленно и внимательно. Сначала он нахмурился, но потом его лицо прояснилось. Он сложил пергамент и передал его Пертав-паше. Пертав прочёл послание с непроницаемым видом. Но, когда он взглянул на Хоквуда, глаза его странно сверкнули.

Энтони знал, что Пертав презирает его, и это чувство было обоюдным.

— Ты должен вести переговоры, Хоук-паша, — сказал наконец Мустафа. — Я желаю тебе успеха.

— Осаду надо завершить через месяц, — подтвердил Энтони. — Таков приказ падишаха.

— Желаю тебе успеха, — повторил Мустафа.

На следующее утро Энтони выехал под флагом перемирия.

Турецкие орудия молчали, а венецианские притихли, как только увидели всадника.

В четверти мили от ворот он приказал эскорту остановиться и двинулся вперёд только со знаменосцем.

Основные ворота были центром жестоких атак и являли собой кучу булыжников, подъёмные ворота обрушились в сухой ров, решётки были разворочены пушечными ядрами. Но всё это до сих пор защищалось, и, когда Хоквуд приблизился, головы множества людей появились из-за камней.

— Стой там, османец! — крикнул кто-то.

Энтони натянул поводья.

— Мне нужен генерал Бригадино. Передайте ему, что Хоук-паша желает говорить с ним.

Его имя произвело должный эффект. За камнями началось какое-то движение, и двое поспешили прочь.

Энтони, сидя на коне, смотрел на стены. Всё новые и новые люди появлялись там, и хватило бы одной горячей головы, чтобы потерять контроль... Но они должны знать, что он — их единственная надежда на жизнь.

Он ждал с полчаса, когда наконец какой-то человек вскарабкался на кучу камней и уставился на него. Он был средних лет и маленького роста — так показалось Энтони. Его шлем был сдвинут, чёрные волосы разлетались в порывах лёгкого ветра, дувшего от моря.

— Султан прислал нового командира для нанесения завершающего смертельного удара? — спросил человек.

— Наоборот, ваша светлость, — ответил Хоквуд. — Султан хотел бы закончить войну, надеясь, что ты согласишься на уступки.

Бригадино внимательно посмотрел на него, затем на турецкий лагерь, зелёные знамёна, массу людей; почти все солдаты наблюдали за переговорами. Мустафа-паша и Пертав-паша вместе с подчинёнными им генералами были на конях и собрались перед войсками.