Ослы - [8]

Но Билли уже спала, а скоро я и сам уснул.

Проснулся я в две минуты второго. Я отлично запомнил время, потому что разбудила меня Билли своим кулаком, который ткнула мне прямо в лицо, а на кисти этого кулака находились наши светящиеся часы. Какой памятный час! Я приподнялся с постели с каким-то жутким чувством, что что-то неладно. Билли крепко спала. Удар кулаком был нанесен мне во сне.

Я приподнял вентиляционный клапан палатки и выглянул наружу. Ночь была тиха и ясна. Призрачная луна стояла над горами, и лучи ее, падавшие на покрытые росою кусты вереска, походили на выпавший снег.

Куда девалась Бланшетта?

Бланшетта исчезла. Дерево, к которому я ее привязал, стояло одинокое, унылое и темное.

Потихоньку выбравшись из-под палатки, я пробрался к нему. Веревка оборвалась у самого ствола. Я смотрел на измочаленный конец ее, как смотрит человек на телеграмму, уведомляющую его о его разорении. Бланшетта исчезла!

— Не приснилось ли мне все это во сне?

Отдаленный ослиный рев убедил меня, что это не сон. Это, несомненно, был голос Бланшетты. Рев звучал радостно — он несся с полей, лежавших внизу, в долине. Я стал прислушиваться. Рев раздался снова. Я пробрался через мокрый от росы вереск к дороге и побежал вниз с горы.

Через две минуты я добежал до первого поля — это было кукурузное поле — и среди него, радостно лакомясь сочными полузрелыми початками, стояла Бланшетта. Чтобы проникнуть на поле, она сломала часть загородки. Я перешагнул через обломки и позвал свою ослицу. Она вздрогнула с виноватым видом и перестала жевать. Я снова окликнул ее и подошел поближе. Она встряхнулась, повернулась и стала удаляться. Я ускорил шаги. Она также ускорила шаги.

— Бланшетта, — позвал я нежно.

Она пошла быстрее и уперлась в живую изгородь.

— Ага, — пробормотал я злорадно, — теперь ты мне попалась, дьяволица ты этакая!

Но радость моя была преждевременна. Бланшетта перепрыгнула через эту изгородь, как премированная скаковая лошадь, остановилась по ту сторону и издала звук, очень похожий на смех.

Я сорвал толстую хворостину в изгороди.

— Подожди-ка, подожди! — сказал я.

Она и подождала — пока я перелез через изгородь и вытащил последнюю колючку из своих брюк — затем снова отправилась дальше.

Терпение мое лопнуло. Бланшетта, очевидно, пыталась одурачить меня. Она и раньше уже пыталась это сделать. На этот раз я твердо решил показать ей, кто из нас сильнее. Противная жирная старая ослица, я покажу ей, как бегают! Я покажу ей, что в любое время две добрых ноги ничуть не уступят четырем.

Низко пригнувшись к траве, я подобрался поближе и одним скачком бросился на нее. Она остановилась, повернулась и поскакала вниз с горы. Я бежал изо всех сил и уже касался руками ее спины, как вдруг споткнулся о кротовую кучу. Когда я снова поднялся на ноги, Бланшетта уже стояла у противоположной изгороди. Я снова побежал и быстро нагнал ее. Она продралась через изгородь и остановилась на противоположной стороне, словно смеясь надо мною. Изгородь эта была выше и колючей первой.

Бланшетта, очевидно, это отлично понимала, потому что едва успел я пролезть, как она снова повернула обратно. Будь при мне револьвер, я пристрелил бы ее на месте. Пришлось вернуться назад. Мерзавка сейчас же пустилась бежать прямо к кукурузному полю. Я последовал за нею. Она перепрыгнула через низкую изгородь, поспешно набрала полный рот кукурузы и устремилась к калитке. Затем она побежала по дороге ровной рысью.

Я остановился, чтобы вытащить колючку из своей икры. Однако колючка засела глубоко, и я решил оставить ее. Топот копыт Бланшетты доносился до меня с дороги. Я стал красться вдоль изгороди со стороны поля, пролез на пастбище, наконец, очутился впереди ослицы и притаился. Она остановилась, тяжело дыша, чтобы прожевать кукурузу. Я искренно пожелал, чтобы она подавилась этой кукурузой.

Пробравшись через изгородь на дорогу, я стал красться к ней, держась на теневой стороне. Рассматривая ее, когда она стояла залитая лунным светом, я радовался, что Бланшетта теперь в моих руках. Наконец, я приблизился к ней на десяток шагов. Она насторожила свои длинные уши и задрожала, затем осторожно повернулась и помчалась по дороге в гору.

— Теперь или никогда, — сказал я себе. — Если только мне удастся хорошенько напугать ее, она поскачет прямо вверх по дороге, замедляя ход в более крутом месте. — С диким криком я выскочил перед нею. Она захрапела; как скованная лошадь, и бросилась вперед.

— Но-но! — закричал я. — Но!..

Голос мой вселил в нее безграничный ужас; она поскакала и понеслась в гору. Вдруг она остановилась. Не знаю, как она умудрилась, но остановилась на полном ходу. Затем она бросила быстрый взгляд назад, увидела, что я нахожусь еще в десяти шагах от нее, спокойно повернула вправо и снова направилась рысцою на кукурузное поле. Не убавляя шага, я последовал за нею. Она побежала скорее, перескочила изгородь как раз в том же месте, как и в первый раз, и остановилась на противоположной стороне, смотря на меня торжествующим взглядом и пережевывая свежий початок, сорванный ею по дороге.

Пробравшись через изгородь на дорогу, я стал подкрадываться к Бланшетте, держась на теневой стороне…