— Ты принес мне счастье, — сказал Тэппэн маленькому серому ослику, тершемуся возле матери. — Твое имя будет Дженнет. Ты — осел Тэппэна, и, я думаю, что полюблю тебя.
Дженнет росла, как семя в плодородной почве. Зиму и лето Тэппэн колесил по песчаным дорогам от одного торгового поста к другому. Дженнет была прекрасно выдрессирована, ибо Тэппэн был терпелив и у него хватало времени заниматься разными вещами; и было что-то в Дженнет, что заставляло гордиться ею. Когда бы ни случалось ему попасть в Эренберг или Юму или на другую грузовую станцию, всегда кто-нибудь из золотоискателей делал попытки купить Дженнет. Она стала ростом с мула среднего роста, и тюк в сто двадцать килограммов не был для нее тяжелым грузом.
Тэппэн, подобно большинству одиноких скитальцев пустыни, имел привычку разговаривать со своим ослом. С годами эта привычка усилилась, и часто Тэппэн говорил с Дженнет уже только для того, чтобы слышать собственный голос.
— Дженнет, ты достойна лучшей жизни, — говорил Тэппэн, снимая с нее поклажу после длинного дня ходьбы по бесплодной земле. — Ты настоящий корабль пустыни. Вот мы здесь с хлебом и водой в сотне километров от всякого жилья. И кто, кроме тебя, мог занести меня сюда? Ни лошадь, ни мул, ни человек, — никто, кроме тебя и верблюда, и поэтому я называю тебя кораблем пустыни. Но для тебя и тебе подобных не существует ни золотоискателей, ни золотых копей. Ты сильное животное для перевозки грузов, и нет никого, кто воспел бы тебе хвалу.
На золотом рассвете, готовясь отправиться в дальнейший путь, Тэппэн говорил нагруженной Дженнет:
— В путь, Дженнет! Утро прекрасно. Взгляни туда, на горы, призывающие нас. Только один шаг до них. Все красное и лиловое. Это наша жизнь, моя Дженнет.
Но иногда, на закате, когда дорога была длинна, изрыта и горяча, Тэппэн склонял голову к Дженнет и говорил:
— Еще день прошел, Дженнет, еще одно путешествие окончено. И Тэппэн стал только старше, слабее. Нет награды для твоей преданности. Я только крыса пустыни, перебегающая из дыры в дыру. Без дома. Без лица, на которое я мог бы взглянуть… Когда-нибудь, на закате, Дженнет, мы достигнем конца пути. И кости Тэппэна будут белеть среди песков. И никто не узнает об этом, никому не будет до этого дела…
Когда Дженнет исполнилось два года, она могла бы получить синюю ленточку на конкурсе ослов юго-запада. Она была необыкновенно крупна и сильна, удивительно пропорциональна, крепка во всех отношениях и неутомима в работе.
Но не только эти ее качества вызывали зависть к Тэппэну среди золотоискателей. Дженнет имела добродетели, общие всем хорошим ослам, развитые до невероятной степени. К тому же чувство инстинкта было у нее крайне развито. За эти годы следы Тэппэна избороздили вдоль и поперек юго-западную минеральную область. Но, как всегда, богатые раскопки ускользали от него.
Дженнет знала тропинки и оазисы лучше, чем Тэппэн. Она могла следовать по дорожке, скрытой в сыпучих песках и изрезанной потоками. На большом расстоянии она чуяла новый ручей в пустыне, неожиданный оазис. Она никогда не отходила далеко от лагеря, так, чтобы Тэппэну пришлось долго искать ее. Дикие ослы, гроза большинства золотоискателей, не обладали очарованием для Дженнет. И до сих пор она не выказывала определенной симпатии ни к одному из ручных ослов. Это было самой странной чертой характера Дженнет. Ослы отличаются склонностью уходить попарно и вступать в дружбу с одним или несколькими товарищами. Это случалось постоянно. Но Дженнет оставалась свободолюбивой.
Тэппэн не вполне отдавал себе отчет в том, что значило для него большое серое спокойное животное, переносящее грузы. Конечно, когда случай забрасывал его в компанию золотоискателей, он всегда хвастал ею. Но никогда он не ценил Дженнет достаточно. Тэппэн был меланхоличным трудолюбивым человеком, лишенным сантиментальности. Обыкновенно хвастая Дженнет, он распространялся об ее общих прекрасных качествах. Но что он действительно любил в ней — это маленькие эпизоды повседневной жизни.
В первые годы обучения Дженнет была воровкой. Она была способна целые часы притворяться спящей только для того, чтобы иметь случай украсть что-нибудь в лагере. Тэппэн поборол эту привычку в самом зародыше. Но он никогда не доверял ей вполне.
Дженнет ела все, что бы ей ни предложили. Остатки обедов Тэппэна были для нее прекрасным десертом. Всегда, в то время как Тэппэн закусывал, она стояла возле костра, причем одно длинное ухо у нее было опущено, другое напряженно торчало. Ее морда имела выражение, полное мягкости и бесконечного терпения. Она вылизывала оловянную кружку до тех пор, пока та начинала сиять. На длинных, жестких бесплодных дорогах у нее был такой же вид, как и на тех, где часто встречались вода и сочная трава. Она не нуждалась в траве или зерне. Сухой кустарник и шалфей были для нее прекрасной пищей. Тэппэн видел, как она передним копытом обламывала шипы колючих шишек грушевого кактуса, чтобы очистить сочную мякоть. Она любила ивы и всякие ползучие растения пустыни; могла существовать в безводных, пустынных местностях, где человек погиб бы очень скоро.
