Ослепительный цвет будущего - [93]

Но не могу вспомнить, когда он мог так меня запечатлеть.

Потому что на рисунке я сижу, свернувшись калачиком, на его пыльном твидовом диване, в его любимом худи и обнимаю гигантское ведро попкорна; выражение моего лица искреннее, смеющееся, сияющее. Прядь в волосах голубого цвета, но это ни о чем мне не говорит – я тысячу раз красила ее голубым.

Есть что-то невероятно интимное в том, как он меня изобразил: мягкие и чувственные цвета; осторожные штрихи, подчеркивающие изгибы моих бедер и черты моего лица.

В щеки ударяет жар, когда я думаю о том, как пристально он смотрел на меня, будто его кисточки были руками, изучившими каждый сантиметр моего тела.

Я скучаю по нему. Скучаю по тому, как все было раньше. Скучаю по тому, как можно было сидеть рядом и ощущать тепло его тела, аромат его шампуня. Дразнить его. Угадывать каждую его мысль по едва заметному вздрагиванию губ или блеску в уголках его глаз. Я скучаю по легкости и теплу. И по нашей истории. По всему тому, что делало нас нами.

92 Весна, десятый класс

Где-то внутри меня таилась надежда, что со сменой сезонов и увеличением светового дня все остальное растает со снегом. Например, мамино плохое настроение, которое, казалось, было обусловлено запахом воздуха в той же степени, что и ее мигренями. Или неловкость в отношениях с Акселем, которая так никуда и не делась с Зимнего бала.

Но стало только хуже. Теперь мне казалось, что я не могу забежать домой к Морено без особой на то причины. Я видела Акселя только на уроках рисования, а Лианн теперь обедала с нами за одним столом, так что и обедом я больше насладиться не могла.

Все свободное время я тратила на подготовку портфолио – еще ни один проект не занимал в моей жизни так много места. Я работала до позднего вечера и часто засыпала прямо поверх мелков, а просыпалась вся в пятнах и черной пыли. Я углубилась в самые недра изображений, пока не начала вдыхать угольную пыль, следующую за моими осторожными пальцами, пока перед глазами все не смешалось в мазки черного и серого.

Суставы пальцев повторяют формы таких вещей, которые я никогда даже не пыталась запечатлеть на бумаге. Осторожные линии маминой депрессии. Затененная обида на папу. Негативное пространство пробелов и пустот нашей семьи. Дерзкое, тягостное желание, которое я испытывала к Акселю.

Я сделала по несколько черновиков на каждую тему, оттачивая штрихи, меняя освещение и тени, смещая фокус. Чтобы подать заявку, мне нужны были всего три сильные работы, выборка из гипотетической серии рисунков. Три работы. Казалось, это стало моей новой мантрой. Всего три хорошие работы.

Я вынырнула из пучины угольных мелков и бумаги как раз в тот момент, когда закипел весенний воздух. Поменяла халат на майку и шорты и впервые за долгое время вновь оказалась в подвале у Каро.

– Ты случайно не разговаривала с Акселем? – спросила я.

– Было дело, – сказала Каро. Она сидела на табурете и ковырялась в настройках старого фотоаппарата. – Вы двое странно себя ведете.

– Да уж.

– Может, тебе стоит поговорить с ним? – спросила она.

– Не уверена, что он этого хочет. Он не любит выяснять отношения. – Я делала быстрый карандашный набросок Каро и ее длинного торса, склонившегося на высоком табурете, но она пошевелилась, и освещение изменилось. Я перевернула страницу.

– Все равно попробуй.

Я пожала плечами, хотя Каро всегда оказывалась права в таких случаях.

– А у вас с Чеслин как дела? – спросила я. Потом поняла, что мой вопрос звучит так, будто я сравниваю себя и Акселя с Каро и Чеслин. Только вот мы с Акселем были всего лишь друзьями с какими-то дурацкими периодическими намеками на чувства. Я прикусила щеку изнутри, надеясь, что она ничего не заметила.

– У нас все хорошо, – взбодрилась Каро. Она улыбнулась, слегка обнажив зубы. – Мы решили, что готовы… Ну, знаешь, пройти весь путь до конца.

– Ого! – воскликнула я.

– Я волновалась, что мы перерастем друг друга. Такое ведь иногда случается.

Я никак не могла понять, намекает ли она на наши с Акселем отношения, но это предположение меня разозлило. Мне не понравилась мысль, что однажды может случиться так, что мы с ним не будем нуждаться друг в друге.

Я нуждалась в нем. Гораздо больше, чем он подозревал.

– Но у нас все классно, – продолжала Каро. – Так классно, что даже немного страшно.

– В смысле страшно?

Каро пожала плечами.

– В том смысле, что наши отношения – это награда за смелость делать то, чего мы обе по-настоящему хотим, но важно оставаться смелыми до конца.

Я одновременно порадовалась за нее и расстроилась из-за себя. Я никогда не рассматривала «смелость» в контексте отношений. Вот чего мне не хватало: я никогда не была достаточно смелой, чтобы признаться Акселю в своих чувствах.

– Слушай, а что там с портфолио, с которым тебе помогал Нагори? – спросила Каро.

– Вот буквально только что подала заявление.

– Здорово! Я и не знала, что ты закончила.

– Я уже начала сомневаться, что успею, – сказала я. Это была правда. Дедлайн наступил несколько дней назад, а в прошедшие месяцы я потеряла кучу времени. Но в конце концов я нашла в себе силы и мотивацию, только вот приходилось делать перерывы, когда дома был папа. Пришлось убирать рисунки под кровать и стараться избегать с ним ссор. Он садился на кухне и подолгу со мной разговаривал, пока я пекла печенье или мыла холодильник – так я старалась занять руки, чтобы не переживать о потере драгоценного рабочего времени; сердце выстукивало слова «