Оскар Уайльд - [25]
Но — мы забежали вперед.
С чего могло начаться турне Уайльда, как не с афоризмов! Еще в порту Уайльд пошутил дважды — и обе шутки вошли в историю литературы. Отвечая на вопрос еще одного репортера (их на палубе «Аризоны» скопилось немало), как прошло плавание, Уайльд ответил: «Атлантический океан меня разочаровал». И добавил: «Атлантический океан не слишком мне полюбился, он не столь величествен, как я ожидал: слишком кроток, должен был реветь, а не ревел». Уже на следующий день лондонская «Пэлл-Мэлл газетт» отозвалась телеграммой своего не лишенного остроумия читателя: «И я разочарован мистером Уайльдом. Атлантический океан». А проходя таможню на дежурный вопрос: «У вас есть, что заявить?» — Уайльд пошутил во второй раз, еще удачнее, чем в первый: «Мне нечего заявить, кроме своего гения». Эту фразу знают, кажется, даже те, кто не читал ни строчки из написанного Уайльдом. Существует и третий знаменитый американский афоризм Уайльда: «Не стреляйте в пианиста, он делает все, что в его силах» — но Уайльду, как выясняется, этот афоризм не принадлежит: писатель увидел, запомнил и присвоил себе это предостережение, вывешенное на стене, над головой тапёра, в заштатной пивной заштатного шахтерского городка Ледвилл в Скалистых горах.
Из гавани Уайльда отвозят в гостиницу, адрес гостиницы от репортеров утаивают — до первой лекции в нью-йоркском Чикеринг-холле под интригующим названием «Английское возрождение» остается всего несколько дней, а мэтр еще «не совсем готов».
И с этого момента писатель отрабатывает многомесячный контракт: становится главным действующим лицом монументальной пьесы «Апостол эстетства в Америке». Режиссер этого трехактного представления — уже известный нам импресарио Д’Ойли-Карта полковник Морс, тот самый, кто еще в сентябре телеграммой из Нью-Йорка предложил Уайльду контракт на турне из пятидесяти лекций. Пролог к спектаклю, имевший место на палубе «Аризоны», тоже, кстати, дело рук Морса: кто, как не он, безупречный «менеджер по связям с общественностью», обеспечил присутствие на пароходе многочисленной журналистской братии? Морс обеспечивает всё, от «а» до «я». Отвечает за маршрут лекционного турне, за количество лекций в неделю: Уайльд готов читать вдвое больше лекций, чем предусмотрено по контракту: «Что-что, а выступления меня нисколько не утомляют». А также — за гостиницы, рестораны, культурную программу и даже за заказ костюмов для выступлений.
Из классицистического триединства места, времени и действия соблюдается в этой пьесе — и соблюдается неукоснительно — только единство действия: лекционное турне. Место же Театра одного актера — бескрайние просторы Соединенных Штатов Америки и Канады. Время, и тоже бескрайнее, — девять месяцев, с января по сентябрь 1882 года; дистанция стайерская.
Краткое содержание пьесы, которая могла бы называться на советский манер «Культуру — в массы». Акт первый: Уайльд перед лекцией встречается в гостинице с местными газетчиками; утро вопросов и ответов. Акт второй: лекции и реакция на них «зрительного зала» — прессы и «культурной общественности». Акт третий: культурная программа гастролера, встречи и развлечения. Своеобразным приложением к спектаклю, его, так сказать, обрамлением, является внелекционная деятельность Уайльда, также, естественно, имевшая место.
Уайльд, как уже говорилось, останавливается в первоклассных гостиницах или на частных квартирах и по утрам, облачившись в халат и царственно развалившись в кресле (или на ковре) с сигаретой, беседует с местными репортерами. Он вежлив, радушен, улыбчив, разговорчив, за словом в карман не лезет. «Читаю все газеты, какие попадутся, — сообщил он журналистке из Вашингтона Мэри Уотсон. — Все они конкурируют друг с другом в стремлении написать то, чего я не говорил». Жалуется: вечерние приемы и банкеты в его честь обременительны. Поезда в Америке хорошие, но путешествовать по стране на быстром поезде неинтересно — хочется прокатиться верхом. Кроме того, надоело бесконечно отвечать на письма: «Люди почему-то думают, что у меня нет других дел — только на их письма отвечать!» Дарит репортерам (выборочно, разумеется) сборник своих стихов и при этом кокетничает: «Иногда, знаете ли, забываешь собственные стихи». На вопрос, сколько ему было лет, когда он написал первое стихотворение, отвечает глубокомысленно, хотя и несколько невпопад: «Иногда в двадцать лет чувствуешь себя старше, чем в сорок». Шутит: «Меня обслуживают несколько секретарей, один ставит за меня автографы, другой принимает цветы, а третий с таким же цветом волос и такой же прической, как у меня, рассылает девушкам свои локоны, выдавая их за мои…» Если вместо репортера его посещает какая-нибудь важная, влиятельная особа — вручает рекомендательные письма от английских важных, влиятельных особ; рекомендательных писем, как, впрочем, и экземпляров «Стихотворений», у него с собой сотни — запасся основательно. Одним словом, творит себе легенду, ибо им же самим сказано: «Правда человеческой жизни не в том, что человек делает, а в той легенде, которую он вокруг себя создает».
