Осиновая корона - [86]

Происхождение… Какое отчуждённо-прохладное слово, будто всегда не о тебе. Почти как «долг», «совесть» или «предательство». Или «страсть».

Уна старалась думать о чём угодно, кроме этого треклятого происхождения. Примерно так же было в первые дни после нападения на тракте, похорон отца и дяди Горо; правда, тогда к этому желанию примешивался стыд, а теперь она нисколько его не стеснялась. Спрятаться, закрыться, не думать: если задуматься, страх затягивает зловонной трясиной, словами несуразных стихов и дневников, что никогда уже не будут написаны. (И всё равно — теперь уже навсегда: заросли ежевики, мох, трава и камни; сжатые в ниточку пухлые губы — «Его брат. Лорд Альен»; добитая, скрученная болью женщина — зато наконец-то живая). Поэтому всю дорогу до замка Заэру — тягучую и изматывающую, потонувшую в жаре, ливнях и мутной, точно при влюблённости, бессоннице — Уна старательно избегала своего нового жуткого знания, наблюдая за чужими землями, людьми и обычаями, вслушиваясь в странную речь, а ещё упражняясь в магии. Благо, дополнительными заданиями Индрис её не обделила, а мастер Нитлот добавил пару интересных заклятий от себя лично. Уна набрасывалась на них с азартом, как в детстве — на математические задачки профессора Белми.

И наблюдать за лордом Заэру было особенно увлекательно. Мать, естественно, не оставила их наедине — а этот смуглый, явно недосыпающий мужчина был, видимо, слишком вежлив, чтобы открыто попросить её об этом. Они беседовали в личном кабинете лорда: попасть к нему на приём, вопреки устрашающим сплетням, оказалось совсем легко. Разговаривать с ним тоже было легко; весь он был лёгок, как грязноватое, серое пёрышко уличного голубя или вороны. И даже темы беседы: тёмная магия, материк на западе и лорд Альен (о, трижды лорд Альен — лорд Альен за каждым звуком и полунамёком) — казалось, не обескураживали его, не утяжеляли любезного тона, не опошляли солнечный день за узкими окнами. Весёлый беспорядок в вещах и книгах лорда тоже скорее понравился Уне, чем оттолкнул её.

Он общался с ней и с её матерью одинаково просто, и простота лишь подчёркивала нарочитость попыток любезничать по-придворному: словесные изыски и гибкие поклоны смотрелись в исполнении лорда Ривэна весьма неуклюже. Раньше Уна не догадывалась, что так легко может определить, с детства ли человек их усвоил. Лорд Заэру, один из самых могущественных людей в Дорелии, то и дело нервно вскакивал, хлопал в ладоши, неизящно хрюкал от смеха или запускал пятерню в волосы, ероша их — и без того запутанные. С того момента, как вошла Уна, ему определённо не сиделось на месте, и только тщательно заученные правила этикета не давали, вскочив, забегать по просторному кабинету. Лорд Ривэн просто то тряс ногой, то шоркал каблуками летних сапог по красно-коричневому ворсу ковра — так громко, что мать морщилась и раздражённо чесала нос… Уну многое в нём смущало, многое настораживало — а ещё она совершенно не постигала, как он мог дружить с лордом Альену.

Ещё точнее: как лорд Альен мог дружить с ним. Уна не знала лорда Альена, но откликов, жутких снов о розах и тёрне, шёпота кинбраланских осин, загадок и открытий хватало, чтобы целостный образ сложился из кусочков, подобно окну-витражу. И трудно было представить большую противоположность лорду Ривэну.

Если только он не искусный лжец — не игрок наподобие наместника Велдакира. Такую возможность тоже нужно учитывать. Недаром разлапистая и приземистая громада замка Заэру — не похожая на устремлённый вверх Кинбралан, в неуклюжей жажде любви льнущий к Синему Зубу, — напомнила Уне черепаху. На ярмарках в Меертоне и Веентоне всегда говорили, что наместник Велдакир, бывший лекарь, обожает всё ползучее и холоднокровное. В Академии, кажется, есть даже особые лавки, где продают рептилий… Дядя Горо наверняка знал, а теперь спросить не у кого.

— Вы слушаете, леди Уна? — мягко, но с подавленным волнением спросил лорд Ривэн. Он запустил руку в один из ящиков стола и теребил что-то внутри — не то рассеянно, не то сосредоточенно. — Кажется, я утомил Вас.

— Нет, что Вы, — Уна осушила бокал (она ничего не ела с утра, и вино слегка ударило в голову), попыталась улыбнуться и покачала головой. — Ваш рассказ очень увлекателен, милорд. Хоть всё это и трудно… укладывается в сознании. Я имею в виду — Хаос, угроза всему Обетованному… И место моего дяди в этой истории.

Уна слышала, как мать вздрогнула и подвинулась в кресле, но не повернулась в её сторону. Слово «дядя» применительно к этому человеку она теперь всегда произносила со стыдливо-подчёркивающей заминкой — и при этом никогда не смотрела на мать. Заминка, тем не менее, была вполне сознательной. Это доставляло злое, извращённое удовольствие — пряную сладость мести безо всяких цели и смысла.

— Всё это просто… нелепо, — мать издала сдавленный смешок. — Простите, милорд, но… По Вашим словам, мой деверь стал чуть ли не властелином мира. На какое-то время, по крайней мере.

Лорд Ривэн не стал отшучиваться — лишь серьёзно кивнул, и прядь тёмной чёлки закрыла ему полглаза.

— Так и было, миледи, — тихо сказал он. — Именно так. Я говорю только о том, чему сам был свидетелем. Сейчас мне нечего скрывать.