Жесткие листья оказались вполне пригодными для создания подобия мокасин и кое-как перепоясаться удалось. Заняло это у меня не очень много времени, руки у меня из правильного места растут. Начал даже что-то вроде сетки для камней мастерить, а сам все время был настороже, очень не понравился мне тот вой, каким меня этот мир приветствовал. Оглядывался то я оглядывался, но все-таки чуть было не прозевал, выкатывает из-за деревьев что то вроде снегоуборочной машины и выруливает прямо на меня. Пасть у этой штуки была… снегоуборочно-разверстая. Что-то вроде многоножки, ножки тонкие и много их, омерзительно «сучат», перебираются, красиво поблескивая, и шелестят. Я за рубила, и одно за другим, со страшно силой бросил их прямо в набегающую пасть. Оно взбрыкнуло и как бы сломалось, камни его прошибли насквозь со звуком, будто я в стог сена их бросил. Лежит, часть ножек еще движется, подергивается что-то. Весь в поту, подхожу на негнущихся ногах, оно хитиновое, точнее, вроде как ком смятого картона или бумаги и уже затихает. Из земли появилось множество мелких насекомых и прямо на глазах, они начали растаскивать останки. Через несколько секунд уже ничего на земле не осталось, лежали только два моих камня, и даже слизи на них не было… Да, подумалось, простая здесь жизнь, состоит всего из двух быстрых актов: съел и увернулся. Где же мне обдумать случившееся, если каждую секунду такая штука может снова броситься? Единственное место — на столбах! Можно надеяться, что ЭТО по столбам все-таки не лазит. Там, кстати, и осмотреться можно будет. Я выбрал валун, который выглядел повыше остальных, и полез на верхушку. С трудом умостившись там, огляделся вокруг.
На всю, доступную глазу ширь, расстилалось зеленое с синими проплешинами, нигде не было видно ни гор, ни строений. Только у самого горизонта мне почудилось темное пятно, вроде бы здание правильных очертаний, но глаза слезились, как назло одно из солнц стояло прямо над этим пятном. Что делать, мне не остается ничего лучшего, как только направиться к этому пятну. Может быть там есть аборигены, или вообще что-то узнаю. И я пустился в путь.
Дальнейшее время, примерно с неделю, я помню очень смутно. Моя жизнь была исключительно простой, несколько тысяч шагов волчьим шагом, подняться на каменный столб, выправить направление и дальше, полубегом. Случалось урвать по нескольку минут сна, скрючившись и закрепившись на вершине столба, часто даже чересчур часто, выскакивали на меня ощерившиеся монстры и я убивал и убивал их влет камнями. Питался листьями папоротников, ими все здесь питались, кстати, кроме монстров здесь были зверюшки и поменьше. Плел мокасины, собирал на бегу камни. Все было однообразно: папоротники, каменные столбы, живность то бросающаяся от меня, то на меня. Запомнилось — выскочил на проплешину среди зарослей, где вылуплялись снегоуборочные. Поле, как бахча, немного более влажное чем обычно, даже болотистое, и рассыпаны яйца, как крупные арбузы, густо лежат вповалку. То одно, то другое яйцо с треском рвется и выбирается мой старый знакомец, мокрый, сядет, откроет пасть и обсыхает. Другие, вылезшие раньше, кружат кругом и норовят проглотить своих младших братьев, тут тот вой, которым меня приветствовали в этом мире и раздается, воет пожирающий, мокро «кашляет» сминаемый хитин. Как я бежал через это поле! Километров пять отмахал на одном дыхании, потом долго сидел на столбе, выглядывая как сыч — никто за мной не увязался?
Я говорю прошла неделя, но фиксировать точно время я не мог, ведь ночей не было, два красных солнца никогда не заходили одновременно. Только иногда одно из них ненадолго закатывалось за горизонт. Тогда становилось относительно прохладно, на лес опускались красноватые сумерки и я предпочитал отсиживаться на каменных столбах. Было жутко, внезапный треск, вой, пробежка какой-то твари, выглядело все это очень нехорошо. Временами закрадывалось ощущение того, что я просто брежу и мне все это только кажется, но голод, тягучий, не покидающий меня ни на секунду голод, лишал меня всяких иллюзий. Сок и водянистая мякоть листьев были единственной пищей, которую я здесь мог есть. Мой гастрономический опыт с «насекомыми», которых я наловил на дереве, чуть не довел меня до смерти. Еле оклемался, но понос который меня прохватил, был со мной до самого конца. Я сильно отощал, глюкоза давала калории, но белков было явно мало. Одна лишь цель меня поддерживала — прямоугольное здание.
Это действительно было здание и, как становилось все очевиднее с течением времени, это была не халупа или наспех сколоченный сарай, вроде Дворца Съездов, а колоссальнейшее строение. Единственное с чем я мог его сравнить, это были пирамиды в Гизе или тысячелетний храм в Карнаке, но и они казались мелковатыми по сравнению со зданием. Очертания его были совершенно непривычными, несмотря на то, что казалось бы архитектура его была простой, параллелепипед параллелепипедом. Признаюсь, я особенно не приглядывался, я и думал-то мало, пребывая в постоянном полубреду (..бреду в полубреду). Кроме того, были упоминаемые мной заботы и многое надо было делать на голом автоматизме. Но все-таки, если бы не этот растущий прямоугольник, я бы спокойно лег и подох, или, если выражаться точнее, с размаху размозжил себе голову камнем поострее.
