Ошибки прошлого - [5]

Его усмешка стала шире.

— Кто был ковбоем, остается им навсегда.

— И давно ты не бросал лассо?

— Неважно. Есть вещи, которых не забывают. — И добавил многозначительно: — Так же, как есть кое-что, о чем думаешь, даже когда оно давно уже не часть твоей жизни.

Взгляд Мейсона блуждал по лицу Кейтлин, задерживаясь на губах, слаще которых он не пробовал все эти годы. Та Кейтлин, что он знал пять лет назад, — восемнадцатилетняя — была нетерпеливой, необузданной, пылкой. Мейсон ощутил, как при этом воспоминании что-то внутри него сжалось.

Под его пристальным взглядом лицо Кейтлин менялось: глаза потемнели, на шее часто забилась жилка. Пальцы на поводьях побелели. Она выглядела так, словно борется с чем-то, спрятанным в глубине души, хотя с чем — Мейсону было невдомек.

— Я не хочу, чтобы теленок погиб, — сказала она наконец.

— Он не погибнет.

— Я о тебе, Мейсон. Вдруг ты разучился бросать лассо?

— Если я его убью, куплю тебе другого.

— Не думай, что я не напомню! — крикнула она, когда Мейсон поскакал к теленку, на ходу раскручивая лассо.

Малыш не успел испугаться — Мейсон набросил петлю точно ему на шею. Еще через пару минут он натянул повод перед лошадью Кейтлин, крепко держа на седле брыкающегося теленка. Глаза Мейсона сияли, как у человека, хорошо сделавшего любимую работу.

— Испуган, но жив.

— Спасибо.

— Не благодари. Я доставил себе удовольствие.

— Я видела.

— Я же сказал: кто был ковбоем, им и останется.

Кейтлин задумчиво покачала головой.

— Думаю, здесь кое-что еще, Мейсон.

Их взгляды встретились.

— Ты о чем? — почти равнодушно спросил он.

— Это было представление. Я видела сотни ковбоев за работой, ты дашь фору любому. И в точности, и в скорости. Думаю, ты выступал в родео. — И, когда он не ответил, спросила: — Ведь я права, да?

— Возможно.

— Ковбой с родео. Ну и ну!

— По-моему, малышу пора вернуться к маме, Кейтлин.

— Я понимаю, когда меняют тему, — дерзко заявила она.

Они тронулись в обратный путь, но взяли несколько левее — надо было вернуть теленка в стадо.

Мейсон осматривался и мрачнел.

— Ты смотришь на мескит? — догадалась Кейтлин.

— Его куда больше, чем мне помнится.

Кейтлин пожала плечами, но в голосе ее звучало отчаяние:

— Ты же знаешь эти колючки, от них чертовски трудно избавиться.

— Проклятие техасских ранчеро, — согласно кивнул Мейсон. — Но так плохо никогда не было, Кейтлин. Твой отец не позволял колючкам разрастаться. Во всяком случае, когда я здесь работал.

Снова руки Кейтлин сжали поводья.

— Я делаю, что могу.

Она отвела взгляд, но Мейсон успел заметить блеснувшие в зеленых глазах слезы. У него перехватило горло. У Мейсона была куча причин злиться на Кейтлин Маллин. Он совершенно не собирался сочувствовать ей. И все же, несмотря ни на что, ее бедственное положение тронуло Мейсона куда больше, чем он мог признаться даже себе самому.

— Ты действительно делаешь все, Кейтлин? — тихо спросил он.

Она резко вскинула голову, гнев вытеснил боль из ее глаз.

— Да, черт тебя побери, да!

— Значит, недостаточно.

— Может быть. Но, кстати: теперь это мое ранчо и мое дело. Даже если от мескита здесь места живого не останется, тебя это не касается!

Мейсон снова оглядел ее: слишком худая; глаза, хоть и красивые, но усталые; одежда помнит лучшие дни.

Кейтлин упрямо тряхнула головой и повторила:

— Тебя это не касается.

Мейсон не собирался пререкаться и примирительно заметил:

— Пора вернуть теленка маме.

— Я тоже так думаю.

Через двадцать минут быстрой скачки они увидели мирно щиплющее траву стадо, и мать и дитя воссоединились.

Вернувшись в конюшню, Мейсон спешился и вновь хотел помочь Кейтлин, но она ловко ускользнула от его рук и спрыгнула на землю. Мейсон взглянул на нее и усмехнулся.

— Ковбой.

— Вот именно, — парировала она.

— И какой симпатичный!..

— Ты знаешь, как польстить женщине. — Кейтлин бросила взгляд на часы. — Уже поздно. Я иду за джипом и везу тебя к самолету.

— Что за спешка?

— Вряд ли ты захочешь лететь в темноте.

— Ничего страшного, если и полечу. Идем в дом, Кейтлин.

— Мейсон…

— Ты отлично знаешь: я прилетел, чтобы поговорить.

Ему показалось, она слегка вздрогнула, прежде чем сказать:

— В другой раз.

— Сегодня, — твердо заявил он.

И все равно Кейтлин попробовала увильнуть:

— Это действительно некстати.

— С теленком теперь все в порядке. Какой предлог ты придумаешь еще? Уверен, не найдется ни одного.

Она смерила его взглядом.

— Ты о чем это?

— Не говори, что забыла взбалмошную девчонку, которая считала, что втюрившийся ковбой должен являться всякий раз, едва она поманит. И исчезать с глаз, когда нужда в нем минует.

Кейтлин побледнела.

— Все было не так.

— Разве? Тебе изменяет память.

— Память у меня в порядке, спасибо. Это тебя она подвела. Тебе и правда пора, Мейсон.

— Я улечу, как только мы поговорим. И не надо просить, чтобы я тебе звонил: у тебя всегда найдется причина мне отказать.

Она колебалась.

— Мейсон…

— Мы поговорим сегодня, Кейтлин. И до того я с места не сдвинусь.

2

— Будь как дома, Мейсон. Пиво в холодильнике.

— Ты не присоединишься ко мне?

— Я полдня провела на солнце. Мне надо принять душ и переодеться.

— Могу помочь.

Мейсон усмехался, его темные глаза смотрели с непонятной злостью. Именно такими Кейтлин и помнила их: большие, темные, с тяжелыми веками, они вспыхивали золотом на свету и, казалось, всегда смотрели в упор. А в длинные, по плечи, волосы Мейсона, густые, блестящие и темные, так и хотелось запустить пальцы.