Ошибки прошлого, или Тайна пропавшего ребенка - [137]

– Президент Расселл на месте? – спросила она.

Секретарша бросила взгляд на мерцающие кнопки телефона.

– Он на линии. Посидите, а я сообщу ему, что вы здесь.

Может быть, это была возможность отказаться от встречи с ней? Она увидела дверь слева от секретарши, на табличке рядом с ней было написано имя Ирвинга Расселла.

– Мне нужно увидеть его немедленно, – сказала Кори, направляясь к двери.

– Подождите! – Женщина вытянула руку, желая остановить ее, но Коринн увернулась. – Дайте мне позвонить ему и…

Коринн толкнула дверь, и та открылась. Рассел действительно разговаривал по телефону и с удивлением посмотрел на нее.

– Я перезвоню вам, – сказал он в трубку. – Хорошо, до свидания. – Кладя на место телефонную трубку, он встал из-за стола. – Коринн, – сказала он.

– Мне необходимо поговорить с вами.

– Хорошо. – Он направился к креслу. – Я думаю, нам нужно поговорить с глазу на глаз. Электронной почты и телефонных звонков иногда недостаточно, и я прошу извинить меня за то, что вчера вечером я бросил трубку. Ты задела меня за живое.

Она села за стол напротив него, зная, что сегодня снова разбередит его рану. Она должна была держать себя в руках во время их встречи. Если ей это не удастся, он раздавит ее. Кори сложила руки на коленях, ладони были потными.

– Вы с Вивианой говорите о любви так, будто она возникает как само собой разумеющееся, – начала она. – Как если бы я, сегодня узнав, что вы президент Виргинского университета, а завтра – что вы мой отец, должна была бы автоматически полюбить вас.

– Я никогда не просил тебя об этом и не ожидал этого, – сказал Расс, – но у меня это произошло само собой. Ты моя кровь и плоть. Для меня этого достаточно. Вот почему я дарю тебе… – Он развел руками. – Я хочу подарить тебе весь мир, – сказал он. – Я хочу подарить тебе другие драгоценности, принадлежавшие твоей матери. Большая часть из них принадлежит Вивиане, а кое-что отошло сестрам Женевьевы – твоим теткам. Но несколько вещиц я сохранил не потому, что… Думаю, я до сих пор не мог отказаться от мысли о том, что Женевьева жива. Я надеялся, что однажды она снова наденет их. Мне никогда не приходило в голову, что у меня появится возможность подарить их моей дочери. – Он улыбнулся, и ей стало очень жаль его. Расс так много пережил, но это не могло отпугнуть ее, заставив забыть о цели своего визита.

– Я прошу извинить меня за то, что я неспособна так быстро полюбить вас, – сказала она. – Мне требуется для этого больше времени.

– Это прекрасно, Коринн, – мягко проговорил он. – Я понимаю, Вивиана тоже понимает.

– Мне кажется, вы принимаете меня не за того человека, – сказала она. – Вы воспринимаете меня как свою дочь, а не как Коринн.

Он вскинул голову.

– Верно, – сказал он. – Ты и есть моя дочь.

– Но я не собираюсь быть той дочерью, о которой вы мечтали.

Он засмеялся.

– Мало кто из детей вырастают такими, о каких мечтали их родители, – сказал он.

– Я хочу, чтобы вы поняли, какая я. – Она наклонилась вперед на стуле. – Я хороший человек. Я правда прекрасный учитель. И благодарна за деньги, которые вы мне прислали, потому что знаю, вам хотелось, чтобы я взяла их, потому что вы заботитесь обо мне. О своей дочери. И я с удовольствием владела бы драгоценностями своей матери и носила бы их. Я благодарна вам за все. Но если вы действительно хотите что-то сделать для меня, вы могли бы помочь освободить мою… освободить Эву.

Любопытная улыбка слетела с его губ.

– Я люблю ее, – сказала Кори. – Мне нужно, чтобы она оставалась в моей жизни. Она совершила ужасную вещь. Она…

– Вещи, – сказал он. – Во множественном числе.

Кори не хотела спорить с ним.

– Она совершила ужасные вещи, – согласилась она. – Эва понимает это, и она прожила примерную жизнь, стараясь все исправить. Какой смысл держать ее взаперти?

– Это расплата, Коринн, – спокойно сказал он. – Ты совершаешь преступление, ты должен заплатить за это.

Плакать в ее план не входило, но она почувствовала, что глаза наполнились слезами. В горле стоял комок: не в силах выдавить из себя ни слова, она заговорила шепотом.

– Она уже расплачивается, – сказала она. – Если бы вы ее сейчас увидели, вы поняли бы это. Она едва ходит. – Кори встала со своего стула и вытащила бумажный носовой платок из стоявшего на столе кожаного футляра и промокнула глаза. Она думала о том, как долго она ехала сюда, как настраивалась и теперь ей нужно снова проделать тот же путь, чтобы вернуться домой. Ее пронзило ощущение легкой паники, и она отогнала его прочь. Она добралась сюда, она сможет доехать до дома. – Моя мать… Эва Эллиотт больна, но она не жалуется. Я думаю, она расплачивалась за свое преступление всю свою взрослую жизнь.

Что-то дрогнуло в нем? Она увидела мягкость в его глазах, которой прежде не было.

– Пожалуйста, не плачь, дорогая, – сказал он.

– Если вы любите меня… если вы способны на ту бессознательную любовь, о которой говорите, тогда, пожалуйста, не причиняйте ей большего зла. Я не хочу ваших денег и драгоценностей. Я хочу именно такого подарка.

Расс нахмурился, и на его лбу пролегли глубокие морщины.

– Ты, видимо, не понимаешь, о чем просишь меня, – сказал он. – И Вивиану.