Ошибки прошлого, или Тайна пропавшего ребенка - [135]

Открыв первую коробочку, она нашла в ней кольцо с изумрудами и бриллиантами. Во второй лежало ожерелье из сапфиров. В третьей – нитка мелкого жемчуга. Украшения были изысканными, и она разложила их на керамической плитке кухонного стола. Некоторое время она рассматривала их, размышляя о том, может ли надеть их или нет. Ей хотелось этого. Хотелось ощутить на своей коже прикосновение драгоценностей, которых касалась ее родная мать.

Чек лежал посередине стола, и она придвинула его к себе, изучающе глядя на неразборчивую подпись Расселла. Простит ли он ее, если узнает, что она собирается сделать с этими деньгами? Простит ли ее Женевьева?

На улице темнело, поэтому она стала проверять все двери и окна, это занятие быстро превратилось для Кори в привычный ритуал. Потом, сев на кровать, она набрала телефонный номер своих родителей.

– Привет, папа, – сказала она, когда Джек снял трубку.

– Привет, солнышко, – сказал он. – Мама сегодня говорила мне о тебе. Знаешь, она не может унять дрожь от радости после того, как ты посетила ее.

– Она выглядит немного лучше.

– Она наконец принимает лекарства, – сказал отец.

Минуту Коринн колебалась, а потом взяла быка за рога, пока не передумала.

– Папа, у меня есть три тысячи долларов, которые я хочу потратить на оплату судебных издержек по маминому делу, – сказала она. – А также… – Она постаралась не слишком задумываться об огороженном месте для дачи свидетельских показаний, о напряжении в зале суда. – Я хочу свидетельствовать в ее защиту.

67

Одно дело поговорить с Джеком. И совсем другое дело – поговорить со своим биологическим отцом. Кори дождалась девяти часов вечера, пока собралась с духом. Она села за кухонный стол, на котором перед ней все еще были разложены драгоценности, и набрала его номер.

Он сам подошел к телефону.

– Здравствуйте, Расс, – сказала она, – это Коринн.

– Коринн! Привет! – Казалось, услышав ее, он разволновался. – Ты получила посылку?

– Да, и большое спасибо. Украшения прекрасны.

– Я подумал, что ты хотела бы иметь что-то, принадлежавшее твоей матери.

– Она часто носила эти вещи? – Кори потрогала пальцем изумруд. Ей было тревожно. Следовало бы испробовать в разговоре тот прием, помогающий укрепить уверенность в себе.

– Чаще всего она носила ожерелье из сапфиров, – сказал он.

– Мне оно очень нравится, – сказала она. – И я очень благодарна за деньги. Но я хочу попросить вас кое о чем.

– О чем же? – спросил он. – Надеюсь, ты понимаешь, что можешь просить у меня все что угодно.

Кори сомневалась, будет ли он так же относиться к ней, когда узнает о цели ее звонка.

– Я знаю. – Она сделала глубокий вдох. – Я разговаривала со своей… – Она не знала, как сказать ему об Эве. Назвать ее приемной матерью было бы неточностью. – С Эвой, – сказала она. – И поняла, что она была очень молода, когда все это случилось, и я правда не хочу, чтобы она страдала. – Кори поежилась, боясь, что ее слова звучат неискренне и несколько оскорбительно.

Расс ответил не сразу, и она подумала, что права.

– Ты забыла о том, что она совершила? – наконец спросил он.

– Нет, конечно нет, – сказала она. – Но я также не забыла всех тех лет, когда она была моей матерью.

– Ты сама говорила, что она была плохой матерью.

– Не думаю, что я так говорила, – сказала она. Разве она так говорила? – Мне кажется, я говорила, что ее чрезмерная опека стала причиной моих проблем, но это не то же самое, что быть…

– С тобой кто-нибудь связывался? – прервал ее Расс. Теперь его голос звучал резко. – Тебе звонил ее адвокат? Или твой приемный отец?

– Нет. – Ей показалось, что она сжалась в комок. Кори говорила все тише, а он все громче. – Никто не связывался со мной, – сказала она. – Я звоню только для того, чтобы попросить вас быть не слишком жестоким к ней. Я знаю, что она вызывает у вас ярость, и понимаю это, – быстро добавила она, – но я…

– Я разочарован, Коринн, – сказал он, и она закрыла глаза.

– Простите меня, – сказала Кори. – Наверное, я не слишком ясно выразилась.

– Я бы хотел, чтобы ты подумала о том, что значило для меня вот так потерять жену, – сказал он. – Что значило для Вивианы вот так потерять мать. Каково нам было двадцать восемь лет жить в неизвестности. А больше всего мне хотелось бы, чтобы ты подумала о том, каково это было для твоей матери – твоей родной матери – умереть вот так и умереть молодой. Представь, что ты на восьмом месяце беременности и тебя похищают, у тебя начинаются схватки и рядом нет никого, кто мог бы тебе помочь, кроме шестнадцатилетней похитительницы. И ты знаешь, что риск умереть для тебя, как и для твоего ребенка, очень велик. Представь себе это, хорошо? Потом перезвони мне, чтобы сказать, как, по твоему мнению, я должен относиться к твоей так называемой матери.

Разговор был закончен. Ох. Она не сможет тягаться с ним, и адвокат матери, вероятно, тоже.

Ночью она лежала в постели, положив руку на живот, и занималась тем, о чем он просил ее. Кори представляла, какой она станет через пять месяцев, когда будет на восьмом месяце беременности. Она воображала, что двое странных молодых людей похищают ее с университетской парковки, везут в темноте к затерянной в лесах хижине и оставляют под присмотром шестнадцатилетней девушки. Она думала о том, как у нее начинаются схватки, но, как оказалось, ей очень сложно представить это воочию. Это не имело значения, потому что на самом деле больше всего ей было жаль девушку-подростка, и это было настолько выше ее понимания, что она представления не имела, как ей поступить.