Ошибки наших звезд - [8]

Шрифт
Интервал
. Это показалось мне наиглупейшим занятием.

Я начал думать о маленьких детях, просовывающих цилиндр в круглое отверстие, и как они занимаются этим месяцами, пока не догадываются, и о том, что баскетбол является, в общем-то, слегка более аэробной версией того же самого занятия. Как бы то ни было, я продолжал загонять штрафные броски. Я попал восемьдесят раз подряд, побив все мои рекорды, но в процессе я чувствовал себя все больше и больше как двухлетний ребенок. А потом я почему-то начал думать о беге с препятствиями. Все нормально?

Я присела на угол его незаправленной кровати. Я не пыталась намекнуть или что-то типа того, просто немного устала от долгого стояния. Пришлось стоять в гостиной, потом была лестница, потом опять стоять, это было слишком для меня, и я не хотела упасть в обморок или еще чего. Во мне было немного от викторианской леди, сведущей в потере сознания.

— Я в норме, — ответила я, — просто слушаю. Бег с препятствиями?

— Да, с барьерами. Не знаю почему. Я начал думать о том, как атлеты пробегают свои дистанции, перепрыгивая через эти совершенно случайные объекты, установленные на их пути. И мне стало интересно, думают ли они хоть иногда: «Дело пошло бы лучше, если бы мы избавились от препятствий».

— Это было до твоего диагноза? — спросила я.

— Ну, он тоже повлиял, — он ухмыльнулся половиной рта. — День экзистенциально обремененных штрафных бросков по совместительству был также моим последним днем дву-ножья. У меня были выходные между решением об ампутации и днем, когда она случилась. Мое собственное беглое знакомство с тем, через что сейчас проходит Айзек.

Я кивнула. Мне нравился Август Уотерс. Очень, очень, очень нравился. Мне понравилось, как его история закончилась кем-то другим. Мне нравился его голос. Мне понравилось, что он совершал экзистенциально обремененные штрафные броски. Мне нравилось, что он был штатным профессором на факультете Кривоватых усмешек, одновременно занимая должность и на факультете Обладания голосом, который заставлял меня ощущать свою кожу больше похожей на кожу. И мне нравилось, что у него было два имени. Мне всегда нравились люди с двумя именами, потому что тебе нужно решить, как ты будешь звать их: Гас или Август? Я всегда была просто Хейзел, неизменная Хейзел.

— У тебя есть братья или сестры? — спросила я.

— А? — переспросил он, отвлекшись.

— Ты сказал что-то про наблюдение за играющими детьми.

— Ах вот оно что, вообще-то нет. У меня есть племянники, дети моих сводных сестер. Но они старше. Им что-то вроде… ПАП, СКОЛЬКО ЛЕТ ДЖУЛИИ И МАРТЕ?

— Двадцать восемь!

— Им двадцать восемь. Они живут в Чикаго. Обе замужем за очень крутыми юристами. Или банкирами. Не помню. А у тебя есть брат или сестра?

Я покачала головой.

— Так в чем твоя история? — спросил он, садясь рядом со мной на безопасном расстоянии.

— Я уже рассказала тебе свою историю. Мне поставили диагноз, когда…

— Нет, не история твоего рака. Твоя история. Интересы, хобби, пристрастия, странные фетиши и т. д.

— Эмм, — промычала я.

— Только не говори мне, что ты одна из тех людей, которые становятся своей болезнью. Я знаю много таких. Это приводит меня в уныние. Ну, рак, конечно, постоянно растет, правильно? Захватывает людей. Но я уверен, что ты не позволила ему преждевременно преуспеть в этом.

Мне пришло на ум, что, возможно, я именно это и сделала. Я напряглась, стараясь решить, как разрекламировать себя перед Августом Уотерсом, какой интерес выделить, и в тишине, последовавшей за его словами, мне показалось, что я не очень интересная.

— Я совсем не необычная.

— Это мы сразу отсекаем. Подумай о чем-то, что тебе нравится. Назови первое, что придет на ум.

— Эээ, чтение?

— Что ты читаешь?

— Все. От омерзительных романов до вычурной беллетристики или поэзии. Что угодно.

— А сама ты пишешь стихи?

— Нет. Я не пишу.

— Вот оно! — практически прокричал Август. — Хейзел Грейс, ты единственный подросток в Америке, который предпочитает читать поэзию, а не сочинять ее. Это так много для меня значит. Ты читаешь много Великих с заглавной В книг, не так ли?

— Наверное…

— Какая твоя любимая?

— Ммм, — сказала я.

Моей любимой книгой с большим отрывом было Высшее страдание, но я не любила рассказывать о ней людям. Иногда ты прочитываешь книгу, и она наполняет тебя странным евангелическим рвением, убеждая, что разбитый мир никогда не соберется обратно, если и пока все живущие люди не прочтут эту вещь. А еще есть книги как Высшее страдание, о которых ты не можешь рассказывать, книги настолько особенные, и редкие, и твои, что рекламирование твоей привязанности кажется предательством.

Дело было даже не в том, что эта книга была какой-то особенно хорошей, просто казалось, что автор, Питер Ван Хаутен, сверхъестественно и невероятно понимал меня. Высшее страдание было моей книгой, так же, как мое тело было моим телом, а мои мысли были моими мыслями.

И даже несмотря на это, я сказала Августу:

— Моя любимая книга — это, наверное, Высшее страдание.

— Там есть зомби? — спросил он.

— Нет, — ответила я.

— Штурмовики?

Я покачала головой:

— Это не такая книга.

Он улыбнулся:

— Я собираюсь прочитать эту ужасную книгу со скучным названием, в которой нет штурмовиков, — пообещал он, и я сразу почувствовала, что мне не стоило рассказывать ему о ней. Август крутанулся к стопке книг под его прикроватным столиком. Он схватил одну из них в мягком переплете и ручку. Выцарапывая что-то на первой странице, он произнес:

Продолжить чтение
Еще от автора Джон Грин
Виноваты звезды

Подростки, страдающие от тяжелой болезни, не собираются сдаваться.Они по-прежнему остаются подростками — ядовитыми, неугомонными, взрывными, бунтующими, равно готовыми и к ненависти, и к любви.Хейзел и Огастус бросают вызов судьбе.Они влюблены друг в друга, их терзает не столько нависшая над ними тень смерти, сколько обычная ревность, злость и непонимание.Они — вместе. Сейчас — вместе. Но что их ждет впереди?

В поисках Аляски

Никому, кроме собственных родителей, не интересный тощий Толстячок Майлз Холтер в романтическом поиске неизвестного, но непременно Великого «Возможно» переезжает в закрытую частную школу, где начинается настоящая жизнь: сигареты и вино, красотка Аляска и пышногрудая Лара, надежные друзья и не перестающие досаждать враги, где в воздухе витают новые идеи и чувства, где страшно жарко, но дышится полной грудью, где за пятки кусает страх — страх наказания за неповиновения правилам — и гонит вперед любовь и жажда счастья…И с этим счастьем удается соприкоснуться, но соприкоснуться всего лишь на миг, после чего приходится, едва оперившись, выходить во взрослую жизнь.

Бумажные города

Выпускник школы Кью Джейкобсен с детских лет тайно влюблен в свою прекрасную и дерзкую соседку Марго Рот Шпигельман. Поэтому, когда однажды ночью она приглашает его принять участие в «карательной операции» против ее обидчиков, он соглашается. Но, придя в школу после их ночного приключения, Кью узнает, что Марго исчезла… оставив для него лишь таинственные послания, которые он должен разгадать, чтобы найти девушку. И Кью бросается в отчаянную погоню, но девушки, которая долгие годы царила в его сердце, на самом деле нет.

Уилл Грейсон, Уилл Грейсон

Одной холодной ночью в самом неожиданном уголке Чикаго вот-вот должны встретиться два подростка. Обоих зовут Уилл Грейсон, и это судьбоносное столкновение изменит их жизнь и поведет по новому и удивительному пути к романтическим порывам и созданию самого потрясного школьного мюзикла на свете. Веселая, трогательная и поучительная история Джона Грина и Дэвида Левитана пронизана душевностью и юмором, благодаря которым оба писателя завоевали любовь многочисленных поклонников.

Черепахи – и нет им конца

Пропал миллиардер Рассел Пикет, и за любую помощь в его поисках объявлено солидное вознаграждение. Именно тогда Дейзи вместе с лучшей подругой Азой Холмс решают найти его во что бы то ни стало. Но для Азы это приключение грозит стать настоящим испытанием. Ведь ей придется общаться с людьми – а наедине с собой быть куда приятнее. Думать о других – но ей сложно отделаться от собственных навязчивых мыслей. И возобновить знакомство с сыном Пикета Дэвисом – а это лишь необходимость говорить правильные слова в то время, когда сама ты думаешь совсем о другом. Сможет ли Аза бросить себе вызов, побороть свои страхи и попытаться стать лучшей версией себя? Или перемены – не всегда к лучшему?..

Многочисленные Катерины

Новая веселая и нескучная книга от автора бестселлеров «Виноваты звезды» и «Бумажные города». Вундеркинд Колин Одинец только что окончил школу и пребывает в депрессии. Вместе с лучшим другом Хасаном он отправляется в незабываемое путешествие, которое навсегда изменит его жизнь. Друзьям предстоит пережить удивительные приключения, вывести формулу романтических отношений, бороться, влюбляться, разочаровываться, открыть тайну многочисленных Катерин и, наконец, стать по-настоящему счастливыми. Настоящее очарование этой книги – в характерах главных героев – жизнеутверждающих, умных, не вписывающихся в общественные рамки – и в диалогах.

Рекомендуем почитать
Избранное

В книгу включены избранные повести и рассказы современного румынского прозаика, опубликованные за последние тридцать лет: «Белый дождь», «Оборотень», «Повозка с яблоками», «Скорбно Анастасия шла», «Моря под пустынями» и др. Писатель рассказывает об отдельных человеческих судьбах, в которых отразились переломные моменты в жизни Румынии: конец второй мировой войны, выход из гитлеровской коалиции, становление нового социального строя.

Человек из тридцать девятого

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Солнце сквозь пальцы

Шестнадцатилетнего Дарио считают трудным подростком. У него не ладятся отношения с матерью, а в школе учительница открыто называет его «уродом». В наказание за мелкое хулиганство юношу отправляют на социальную работу: теперь он должен помогать Энди, который испытывает трудности с речью и передвижением. Дарио практически с самого начала видит в своем подопечном обычного мальчишку и прекрасно понимает его мысли и чувства, которые не так уж отличаются от его собственных. И чтобы в них разобраться, Дарио увозит Энди к морю.

Мастерская дьявола

«Мастерская дьявола» — гротескная фантасмагория, черный юмор на грани возможного. Жители чешского Терезина, где во время Второй мировой войны находился фашистский концлагерь, превращают его в музей Холокоста, чтобы сохранить память о замученных здесь людях и возродить свой заброшенный город. Однако благородная идея незаметно оборачивается многомиллионным бизнесом, в котором нет места этическим нормам. Где же грань между памятью о преступлениях против человечности и созданием бренда на костях жертв?

Сфумато

Юрий Купер – всемирно известный художник, чьи работы хранятся в крупнейших музеях и собраниях мира, включая Третьяковскую галерею и коллекцию Библиотеки Конгресса США. «Сфумато» – роман большой жизни. Осколки-фрагменты, жившие в памяти, собираются в интереснейшую картину, в которой рядом оказываются вымышленные и автобиографические эпизоды, реальные друзья и фантастические женщины, разные города и страны. Действие в романе часто переходит от настоящего к прошлому и обратно. Роман, насыщенный бесконечными поисками себя, житейскими передрягами и сексуальными похождениями, написан от первого лица с порядочной долей отстраненности и неистребимой любовью к жизни.

Во власти потребительской страсти

Потребительство — враг духовности. Желание человека жить лучше — естественно и нормально. Но во всём нужно знать меру. В потребительстве она отсутствует. В неестественном раздувании чувства потребительства отсутствует духовная основа. Человек утрачивает возможность стать целостной личностью, которая гармонично удовлетворяет свои физиологические, эмоциональные, интеллектуальные и духовные потребности. Целостный человек заботится не только об удовлетворении своих физиологических потребностей и о том, как «круто» и «престижно», он выглядит в глазах окружающих, но и не забывает о душе и разуме, их потребностях и нуждах.