Ошибки наших звезд - [7]

.

— Чикса из колледжа, — сказал он, одобрительно кивая головой. — Это объясняет ауру утонченности. — Он ухмыльнулся. Я шутя толкнула его в предплечье. Было просто изумительно почувствовать тугие мускулы под его кожей.

Визжа тормозами, мы повернули в переулок с трехметровыми оштукатуренными стенами. Его дом был первым слева. Двухэтажный, в колониальном стиле. С толчком он остановил машину на подъездной дороге.

Я зашла за ним внутрь. Деревянную табличку на стене в прихожей украшали вырезанные курсивом слова Дом там, где твое сердце, и вообще весь он оказался обвешен подобными замечаниями. Хороших друзей трудно найти и невозможно забыть, изрекала надпись над вешалкой. Настоящая любовь рождается в тяжелые времена, обещала вышитая подушка в гостиной, оформленной под старину. Август заметил мое внимание. «Мои родители называют их Ободрениями, — объяснил он. — Они повсюду».

Его родители называли его Гас. Они готовили энчиладас[9] на кухне (кусок крашеного стекла у раковины выпуклыми буквами гласил Семья навсегда). Его мама накладывала курицу на тортильи, которые его папа затем сворачивал и клал в стеклянную миску. Они не казались чересчур удивленными моему появлению, что было понятно: то, что Август заставлял меня чувствовать себя особенной, не означало, что я была таковой. Быть может, он каждый вечер приводил домой какую-нибудь девушку, чтобы посмотреть с ней кино и приободрить ее.

— Это Хейзел Грейс, — представил он меня.

— Просто Хейзел, — сказала я.

— Как дела, Хейзел? — спросил папа Гаса. Он был высоким — почти такого же роста, как Гас, — и худым, какими обычно не бывают люди в возрасте отцовства.

— Нормально, — сказала я.

— Как прошла Группа поддержки Айзека?

— Невероятно, — ответил Гас.

— Слышу сарказм, — сказала его мама. — Хейзел, а тебе нравится?

Я помолчала секунду, пытаясь сообразить, кому мой ответ должен угодить: Августу или его родителям.

— Большинство людей очень приятные, — в конце концов сказала я.

— Как раз с такими семьями мы столкнулись в Мемориале в разгар лечения Гаса, — сказал его папа. — Все были такими добрыми. И сильными. В самые темные времена Господь приводит в твою жизнь лучших людей.

— Быстро, дай мне подушку и нитки, это должно быть Ободрением, — сказал Август, и папа его показался мне раздраженным, но Гас обхватил его вокруг шеи своей длинной рукой и сказал: — Да шучу я, пап. Мне нравятся чертовы Ободрения. Правда нравятся. Просто я не могу этого признать, потому что я подросток. — Его папа закатил глаза.

— Я надеюсь, ты присоединишься к нам за ужином? — спросила его мама. Она была небольшого роста брюнеткой, отчасти похожей на мышь.

— Думаю, да, — сказала я. — Мне нужно быть дома в десять. И еще, я, эмм… не ем мясо.

— Без проблем. Мы сделаем пару вегетарианских, — сказала она.

— Животные слишком милые? — спросил Гас.

— Я хочу сократить количество смертей, за которые я ответственна, — сказала я.

Гас открыл было рот, чтобы возразить, но потом остановился.

Его мама заполнила паузу:

— Я думаю, что это замечательно.

Они немного рассказали мне об этих Знаменитых энчиладас Уотерсов и как их Нельзя пропустить, и о том, что комендантским часом Гаса тоже были десять часов и что они не доверяли тем, кто ограничивает своих детей другим временем, и спросили, хожу ли я в школу («Она в колледже», перебил их Гас), а еще заметили, какая действительно и абсолютно необыкновенная погода стояла для марта, и что весной все кажется новым, и они ни разу не спросили меня ни про кислород, ни про мой диагноз, что было странно и замечательно, а потом Август сказал:

— Мы с Хейзел хотим посмотреть V значит Вендетта, чтобы она увидела своего кинематографического двойника, Натали Портман из середины двухтысячных.

— Телевизор в гостиной весь ваш, — счастливо сказал его папа.

— Я думаю, что мы все же посмотрим его у меня, внизу.

Его папа рассмеялся:

— Хорошая попытка. В гостиную.

— Но я хочу показать Хейзел Грейс свою комнату, — сказал Август.

— Просто Хейзел, — напомнила я.

— Так покажи Просто Хейзел свою комнату, — сказал его папа. — А затем поднимайтесь наверх и смотрите свое кино в гостиной.

Август надул щеки, встал на одну ногу, крутанул бедрами и выбросил протез вперед.

— Ну ладно, — пробурчал он.

Я пошла за ним по покрытым ковролином ступенькам на нижний этаж, в его огромную спальню. На уровне моих глаз я увидела идущую через всю комнату полку, которая была забита баскетбольными реликвиями: десятки трофеев с позолоченным пластиковым человечком, ведущим мяч или забрасывающим его в невидимую корзину одной или двумя руками. Также там была куча подписанных мячей и кроссовок.

— Я раньше играл в баскетбол, — объяснил он.

— Ты, должно быть, был хорош.

— Я был неплох, но вся обувь и мячи — это Онко-Бонусы. — Он подошел к телевизору, рядом с которым огромная гора DVD и видео-игр была сформирована в подобие пирамиды. Он наклонился и схватил V значит Вендетта. — Я был вроде типичного белого парня из Индианы, — продолжил он. — Вообще, я был сосредоточен на восстановлении забытого искусства трехочковых в прыжке, но однажды я тренировал штрафные броски: просто стоял за штрафной линией в нашем спортзале и бросал от полки с мячами. Внезапно, я не смог сообразить, почему я методично продолжаю впихивать сферический объект в объект тороидальный