Ошибка записи - [4]

        - Герр штандартенфюрер, - в глазах гестаповца мелькнуло понимание, - а если, скажем, охрана, пытаясь остановить этот автомобиль, применила "панцерфауст", автомобиль сгорел - вместе с беглецом и его вещами - теми, что пропали вместе с ним?

        - А гранатомет это не слишком? - поднял брови гость из Берлина.

        - Допустим, он угнал бронированный фургон, обычные пули от него отскакивали, мы же не могли дать ему уйти - инструкции никто не отменял... У нас есть несколько таких машин, мы их используем для перевозки ценностей и особо опасных заключенных. Думаю, одним фургоном вполне можно пожертвовать.

        Хаук усмехнулся:

        - Вижу, мы сработаемся. Вы просто читаете мои мысли, Фосс. Должно получиться. Железный крест c дубовыми листьями вряд ли дадут, но хотя бы на должности усидите. А там посмотрим. Может быть, и незачем будет вам тут сидеть - заберу вас к себе в Берлин... Ладно, это все лирика, а время идет... Действуйте, гауптштурмфюрер. И помните - нужно обойтись без чрезмерного посвящения исполнителей в подробности дела.

        Фосс щелкнул каблуками и вышел. Когда он скрылся за дверью, Хаук подошел к стене, где висел план тюрьмы, и пробормотал:

        - И все-таки, куда же он подевался?

* * *

        Следователь Вилли Дрейк с интересом разглядывал собеседника, хотя тот вроде бы не представлял из себя ничего особенного. Слегка за тридцать, не слишком запоминающееся лицо, на котором застыло выражение то ли скуки, то ли никак не проходящей усталости. Одет как турист, точнее - любитель долгих походов по диким местам, причем в одиночку. Как таких называют? А, вспомнил. Выживальщик. Хотя взгляд больше подошел бы любителю пофилософствовать у камина с газетой и коньяком. Правда, для философа он в слишком хорошей физической форме.

        "Выживальщик" назвался Генрихом. Врет, наверное. Но документов при нем никаких не нашли, ни в одной местной базе данных он не значится, даже среди "возможно ошибочных" записей, а ответ из Интерпола придет в лучшем случае завтра вечером, если не через неделю. За день до того, как охрана военной лаборатории в пригороде Мюнхена задержала этого чудика, в Милане случился теракт с многочисленными жертвами. То, что задержали его в таком месте, куда не каждый сумел бы попасть даже с ключами и картами допуска, Интерпол не интересовало. Поиск сообщников террориста-смертника по умолчанию имел куда более высокий приоритет. Придется подождать.

        Ничего, я не спешу, - хмыкнул Генрих, услышав об этом. Вел себя уверенно, даже расслабленно. Мол, все это недоразумение.

        Правда, при нем нашли массу разнообразных вещей, способных поставить в тупик любого эксперта, способного выйти за рамки шаблона. Например, пачку разнокалиберных купюр. Кто-то из парней догадался проверить бумажки на визуальное соответствие образцам существующих валют. Ко всеобщему изумлению, Сеть не выдала ни одного совпадения. То есть, деньги с такими названиями ходили, выдуманных стран на банкнотах не нашлось, бумажки выглядели вполне привычно, несуразности не бросались в глаза, вот только именно таких денег, как у этого парня, не было нигде в мире. И ладно бы это было обычное баловство с графическими программами, материализованное с помощью цветного принтера. Да, верно, все банкноты определялись аппаратурой как фальшивки - потому что не соответствовали заложенным шаблонам. Но ведь не отбросишь высочайшее качество печати, свойства бумаги, водяные знаки и прочие признаки защиты. Генрих лишь пожимал плечами. Расплатились, мол, за работу. Где? Поди, упомни, говорит, в каком из мест это случилось. Путешественник, мол. Нигде надолго не застревал. А что не действительны - давно понял, и нигде ими расплачиваться не пытался. Носил как сувениры, надеясь когда-нибудь продать коллекционерам экзотики.

        На прочие вопросы Генрих отвечал схожим образом. И лишь посмеивался. Правда, в какой-то момент следователю почудилось, что тот с какой-то непонятной тоской посматривает на свой рюкзак. Следующие несколько часов спецы из техотдела чего только не делали, пытаясь найти в нем тайник. Рюкзак превратился в лохмотья и пучки ниток, но результат остался нулевым. Ответ из Интерпола пришел через три дня. И вверг Дрейка в ступор. Вилли почему-то полагал, что интерполицаи тоже ничего не найдут. Однако нашли.

        Разглядывая знакомое лицо, следователь вчитывался в строчки на мониторе. Анри Ван Дорн. Не врал, значит. Действительно, Генрих - по-французски Анри. Отпечатки пальцев совпали. Возраст тоже. Смущало, правда, что в сведениях Интерпола значилось, что он "гражданин Франции", однако сидящий в камере Генрих об этом почему-то ни разу не упомянул. Наверное, потому, что гражданство было получено за службу в Иностранном Легионе. А дальше было еще интереснее. Три месяца назад Анри Ван Дорн вышел из своего дома в пригороде Лиона и пропал. В том смысле, что никто его больше не видел. Правда, жил он один, ни с кем из соседей особо не общался, при этом часто отсутствовал неделями. Вроде как по работе. Однако никто из соседей не знал, где и кем он работает. Собственно, если бы не настырность местного пожарного инспектора, никто бы не обратил внимания на затянувшееся отсутствие. Инспектор обратился в полицию, и только тогда выяснилось, что перед исчезновением хозяин дома погасил крупный кредит, а за телефон, электричество и прочее заплатил на несколько месяцев вперед. Учитывая, что кроме сигнализации, холодильника и телефона с автоответчиком, в доме не было включено ни одно устройство, оплаты должно было хватить надолго. Так ничего и не выяснив, лионская полиция на всякий случай объявила Ван Дорна пропавшим. Поскольку родственников он не имел, дом опечатали, постановив, что если хозяин в течение установленного законом не объявится, продать его с аукциона со всем имуществом.