Ошибка Мегрэ - [2]

…А тем временем Лабри за своим глазком…

Трагедия тоже произошла очень просто. Два дня тому назад Лабри продал свое дело, обязавшись руководить им еще восемь дней до передачи новому владельцу.

«…Продавщица тоже, разумеется, поступает в распоряжение последнего…» — гласил контракт.

А накануне, в одиннадцать вечера, полицейские с удивлением заметили, что в лавке все еще горит свет.

Бригадир вошел, не встретил никого на первом этаже, спустился по лестнице, как это только что проделал Мегрэ, — и обнаружил в будуаре мертвую девушку.

Это была мадемуазель Эмильена, продавщица, которую должны были передать новому владельцу вместе со всем имуществом.

Лабри, жившего в маленькой квартирке на улице Мец, еще утром допросил окружной комиссар, и лавочник начал с того, что солгал.

— Около пяти часов, — заявил он, — я, как обычно, вскипятил чай на плитке. Мадемуазель Эмильена тоже зашла выпить чашечку. Поскольку у меня были дела в городе, я тотчас же ушел, поручив продавщице опустить штору… Я вполне доверял мадемуазель Эмильене, ведь она работала у меня уже четыре года…

А было очевидно, что в чашку чая, которую выпила мадемуазель Эмильена, был всыпан яд.

Окружной комиссар, работавший с Лабри до того, как появился Мегрэ, не удержался в рамках протокола, как то показывал кровоподтек на правом виске допрашиваемого. Через час он получил следующее признание:

— Это правда: около шести, закончив работать у себя в кабинете, я нашел продавщицу в будуаре — она лежала неподвижно… Я подумал, что девушка спит… И ушел, предполагая вернуться позже…

Это звучало почти правдоподобно, потому что судебно-медицинский эксперт приписывал смерть сильной дозе наркотиков.

— Значит, когда вы уходили, мадемуазель Эмильена была еще жива?

— Если б она умерла, я бы это заметил… Она была еще теплая…

— Вам не пришло в голову позвать врача?

— В нашей профессии лучше избегать огласки… Вы это знаете не хуже меня…

Последние слова он произнес особенным тоном, давая понять, что и он иногда бывает полезен, поставляя полиции определенного рода сведения.

Короче говоря, он оставил мадемуазель Эмильену, когда та была еще жива. Он заявил, что дела помешали ему вернуться на улицу Сен-Дени, а потом он забыл об инциденте и улегся спать.

Таковы были факты, которые Мегрэ, злобно скривив губы и покачивая массивной головой, беспрестанно пережевывал про себя, а тем временем жизнь на многолюдной улице Сен-Дени шла своим чередом, и в отвратительно пахнувшем, затхлом подвале Лабри строил из себя порядочного коммерсанта, который находится в ладу с законами своей страны и с собственной совестью.

— Клянусь вам: мне не в чем себя упрекнуть… Можете просмотреть все книги, какие я здесь держу… Обложки заманчивые, но в содержании нет ничего предосудительного… Именно поэтому, чтобы продавать их, мне нужна была проворная молодая девица… Понимаете?.. Когда клиенты спускались с ней сюда, они пытались распускать руки… Девушка их живо ставила на место и заставляла покупать дорогие издания…

Он еще и улыбался! Судя по его виду, негодяй находил девушку достаточно проворной!

— Если бы я дурно с ней обращался, она бы не проработала у меня целых четыре года… А чай я заваривал сам… Вечера такие долгие…

Особенно в этом затхлом кабинете, в этом подвале, где человек чувствовал себя напрочь оторванным от жизни!

— Догадываюсь, о чем вы думаете… Меня обвиняют в том, что я хотел убить Эмильену… Но прежде всего, мне в этом не было никакой выгоды: в контракте обозначено, что она вместе со всем имуществом переходит к новому владельцу… Мне пришлось бы уплатить изрядную неустойку, ибо покупатель заставил меня подписать множество бумаг… Судите сами!

Он излагал все это с добродушным видом, заговорщически подмигивая Мегрэ.

— К тому же как бы удалось мне ее отравить?.. Утром мне сказали, что, по мнению врача, она проглотила восемь таблеток снотворного… Вы когда-нибудь пили такие таблетки?.. Нет?.. А мне как-то раз пришлось… Они такие горькие, что их невозможно выпить незаметно…

— Как бы не так!..

Мегрэ не зря сказал «как бы не так»: у него на этот счет уже сложилось собственное мнение. Мадемуазель Эмильена, тело которой он видел в Институте судебной медицины, была болезненной молодой особой: именно ее бледность и привлекала клиентов. И Лабри, разыгрывая доброго папашу, мог под видом лекарства всучить ей смертельный яд.

— Уверяю вас: вы на ложном пути, господин комиссар! Если бы я дал ей снотворное, то устроил бы так, чтобы она заснула не у меня в магазине — чтобы никому и в голову не пришло беспокоить меня…

Он все продумал, проклятый пройдоха! Он заранее отводил всякое обвинение. Казалось даже, что он в некотором роде ведет собственное расследование…

— Какая мне от этого польза?

Да, какая польза? Мегрэ тоже задавал себе этот вопрос: он уже достаточно изучил этого мерзавца и понимал, что тот не станет трудиться просто так.

Мегрэ закурил трубку и принялся рыться в ящиках стола. Затем на стойке для документов обнаружил письма, подколотые в папочку, как и все прочие деловые бумаги. Но письма были любовные.

«Гранвиль, 6 августа.

Дорогой, Вот уже три дня я живу без тебя, возлюбленный мой, и не могу больше выдержать без твоего присутствия, без…»