Ошибка маленькой вселенной - [10]

Дети переглянулись, и уверенно двинулись на свет.

Кот в рюкзаке никак не успокаивался - по мере того, как они приближались к пожилому незнакомцу, он все сильнее ёрзал, пошикивал и порыкивал. «Успокойся, - тихонько пробормотал Дима, - а то нас из-за тебя сейчас точно вышвырнут. И родителям позвонят». Кот недовольно взрыкнул еще раз, но притих, и больше не ёрзал. Затаился.

По мере приближения к тёмной фигуре Дима все отчетливее ощущал запах горелой шерсти.

«Бушлат он свой на печи сжег, что ли?» - недовольно думал он, стараясь приветливо улыбаться в ярком свете фонарика.

Старик оказался неожиданно высоким и массивным. Не меньше двух метров роста, как решил Дима. Лица по-прежнему было не разглядеть из-за фонарика, а светить телефоном было невежливо. Да и не уместно.

- Айда за мной, мальцы, - сказал незнакомец, когда они поравнялись, и развернулся. Луч мощного фонаря теперь упирался в видавшую виды полуоткрытую дверь у противоположной стены корпуса.

Когда они подошли, дед толкнул дверь, и та неохотно, с неприятным скрипом открылась. Изнутри пахнуло затхлым теплом, как из подвала. В помещении был земляной пол, на котором стоял квадратный деревянный стол со скамьёй. У стены, где полагалось быть окну, был продавленный почти до пола массивный зелёный диван. Слева, на стене, горела единственная тусклая лампочка в казённом матовом абажуре.

- Проходите, - старик освободил проход, и сделал приглашающий жест рукой, - обутку сымать, хе-хе, не надо. Ранец свой на лавку брось, нечего на полу ему валяться, - он указал на Димин рюкзак.

Когда хозяин снял старый, весь в масляных пятнах, армейский бушлат и ушанку, размотал шарф, дети, наконец, смогли его разглядеть. Тоня едва сдержалась, чтобы снова не закричать; Дима отреагировал гораздо спокойнее - похоже, подсознательно ожидал чего-то подобного. Лицо старика было обезображено ожогами: оплывшие щеки, без намёка на щетину. Неровные седые кустики остатков бровей. Искорёженный (но, к счастью, сохранившийся) нос. Глаза удивительным образом гармонировали с ужасными шрамами: несмотря на ледяное спокойствие, где-то в их серо-зел         ёной глубине плескался океан боли.

- Сымайте польта, да присаживайтесь, чего застыли-то? Да, не красавец я, - старик вздохнул, - так и в ногах правды нет. Сейчас чайку сварганим. Вас как звать-то?

Старик отошел к притаившейся в углу растопленной дровяной печурке, и захлопотал с чайником.

- Я Тоня, - смогла из себя выдавить Гудукина, неловко снимая пуховик.

- Я Дима, а это... - он вовремя осёкся, сообразив, что кота представлять лучше не надо, тем более, что тот продолжал спокойно сидеть в рюкзаке, никак себя не выдавая, - а, она сказала уже.

- А я Серафимыч, - пробухтел старик, не поворачиваясь к ребятам.

- Очень приятно, - вежливо заметила Тоня, устраиваясь на скамье за столом.

- Так, значит, пробрались вы сюда по тропке, да? - Серафимыч по-прежнему возился у печки, и вопрос задал как-бы невзначай, но Дима обратил внимание, что слово «тропке» прозвучало как-то по-особенному.

- На автобусе приехали, со стороны больницы подошли, - ответил он, и сам решился задать вопрос, - а вы тут сторожем работаете, да?

Старик отчего-то досадливо крякнул, но ответил:

- Сторожим потихоньку, да.

- Серафимыч - это ваше отчество? - Неожиданно вмешалась Тоня, - а зовут вас как? А то неудобно как-то, вас что, по отчеству называть?

- Серафимыч я и есть Серафимыч, - недовольно буркнул старик, - все называют, и вы называйте.

С этими словами хозяин подошел к столу, и сел рядом с ребятами, состроив жуткую гримасу, обнажившую неровный ряд желтых зубов. Дима не сразу сообразил, что это должна была быть улыбка.

- Серафимыч, вы говорили, что сможете нам документы выправить. Которые в школе показать надо будет, - Тоня явно смогла совладать с собой после испуга, вызванного внешностью старика, и теперь вела себя странно: как будто специально провоцировала старика. Дима никогда её такой раньше не видел.

- Отчего ж не выправить? Выправим! - дед ещё раз «улыбнулся» и сверкнул на Тоню внезапно помолодевшим взглядом, - чайку сварганим только.

В этот момент на печке забурлил чайник.

- Так, говорите, не видели, тропку-то, что сюда ведёт? - спросил он, поднимаясь, и направляясь к печке, - а внутрь как попали-то?

- Через ворота, - ответил Дима, - у вас там дырень огромная, паровоз пролезет!

- Эвон оно как, - кивнул старик, снимая чайник, и разливая кипяток по заранее приготовленным кружкам, - дырень, говоришь.

- Как будто угол отогнули, - уточнила Тоня.

Старик принес кружки, и расставил на столе. В воздухе поплыл травяной, болотистый аромат.

- Отогнули, говоришь, - кивнул Серафимыч, и добавил, - только дыры никакой в воротах нет. Да отродясь не было.

- Извините, но, видимо, вы довольно давно не проверяли свой... объект, - решился возразить Дима, - там точно огромная дыра. Её точно не мы сделали, там техника специальная нужна. Сходите посмотрите!

Старик глянул на него пронзительным взглядом, в котором, однако, не было угрозы - только лёгкое любопытство.

- Отчего ж не посмотреть, - кивнул Серафимыч, - поди возьми у двери мой фонарь жёлтый. Выгляни за дверь, да посвети. Он мощный, сами видели - дотянется.