Ощепков - [69]

.

В рапорте была названа и еще одна причина отзыва резидента номер 1/1043: «…в крайней степени неплодотворная работа в целом самого Ощепкова, выразившаяся в предоставлении нескольких донесений по вопросам, совершенно не отвечающим нашим заданиям, данным в разное время».

Наконец, третье обвинение, инициатором которого стал Шестаков: растрата на огромную сумму в 3140 иен. Отсутствие расписок за полученные деньги от Абэ дало Шестакову повод написать в рапорте-доносе: «Я усматриваю, что фактически эти деньги пошли в карман резидента, для собственного резидентского материального благополучия. Так как предполагать, что указанные суммы резидентом выплачивались (агенту), было бы делом, которое можно назвать игрой в карточные домики… Подтверждается ранее высказанное Вам мною предположение… Все приведенные документы доказывают полное разложение резидента. Донося о вышеизложенном, полагал бы гражданина Ощепкова с работы снять и предать суду, предъявив ему соответствующее обвинение…»

«Гражданина Ощепкова» посадили пока за стол (Шестаков обещал его в скором времени посадить в подвалы ОГПУ), писать объяснительную. И он писал:

«Прежде чем обвинять меня, нужно:

1) Знать самому условия работы;

2) Вспомнить, было ли правильное руководство в моей работе;

3) Была ли налажена регулярная связь из Владивостока ко мне;

4) Высылались ли мне аккуратно средства;

5) Было ли принято во внимание содержание моих писем, в которых я неоднократно подчеркивал тот тупик, из которого не находил выхода;

6) Был дан мне правильный план работы».

Ощепков справедливо негодовал в ответ на обвинения, объясняя, что так быстро наладить в конкретных условиях работу резидентуры просто невозможно:

«В Японии я работал один год и три месяца с 24 ноября 1924 года по 17 апреля 1926 года. Семь месяцев ушло на безрезультатное сидение в Кобэ, ввиду постоянного за мной наблюдения со стороны полиции, один месяц на поездки в Харбин и семь месяцев на работу в Токио, где я успел наладить работу, которая может при дальнейшем правильном руководстве дать блестящие результаты…»

Но даже полученные результаты, в том числе добытые Абэ, якобы не давшим никаких секретных документов, пропали. Ощепков точно знал, что они существуют, и недоумевал: «Ведь должна быть груда ценных материалов, если они переведены на русский язык». В этом-то все и дело. Никто в разведотделе не понял, что за книги и бумаги на японском языке прислал им Ощепков, и переданные Абэ- Чепчиным материалы были без перевода отправлены в Москву, где благополучно осели в архиве.

Не сходилась и бухгалтерия. Ощепков пытался доказать, что «абсолютно ничего не должен», но документов на расходование секретных фондов предъявить не сумел и в качестве возмещения этих расходов сдал купленное им на собственные деньги кинооборудование, включая кинопроектор.

Стоящий на грани военного трибунала Василий Сергеевич в отчаянии писал своим начальникам, требовавшим суда:

«Я командирован нашей армией на опасную и важную для Родины работу. На эту работу может встать человек, прежде всего, глубоко любящий свою Родину и ненавидящий вечного и хитрого врага России. Я истинный русский патриот, воспитанный хотя и в японской школе, но эта школа научила меня любить, прежде всего, свой народ и Россию, я воспитывался на средства русской армии, чтобы посвятить себя вечному служению Родине, что я и делаю с 1914 года».

Ощепков просил Заколодкина дать ему возможность вернуться в Токио, чтобы хотя бы законсервировать резидентуру, но у Разведупра, лелеявшего надежды (как покажет время, совершенно беспочвенные) на резидентуру легальную, обосновавшуюся в открытом в 1925 году Постпредстве СССР в Токио, уже было готово решение. Ощепкова не отдали под суд, но прошлым числом, с 15 апреля 1926 года, назначили на должность переводчика 7-го (разведывательного) отдела штаба Сибирского военного округа. Теперь ему предстояло перевести с японского языка на русский то, что добыла его резидентура за полтора года. Единственное, что разрешили сделать для обеспечения конспирации, так это сообщить всем знакомым в Японии, что ОГПУ задержало возвращение Василия Сергеевича в Токио из-за нарушения паспортного режима (в ноябре 1924 года он уехал в Кобэ без советского паспорта). Теперь Ощепков, якобы не имеющий постоянной работы, вынужден преподавать дзюдо во Владивостоке и ведет переговоры с Совкино по поводу организации в Японии проката советских кинокартин.

Это был провал. Но провал не резидентуры номер 1043 и не провал лично Ощепкова. Провалились его начальники — завистливые, безграмотные, не имевшие ни опыта работы в разведке, ни опыта жизни за рубежом вообще. Провалилась система советской военной разведки образца Гражданской войны. Провалилась, оставив в личном деле агента Японца записи, о которых он никогда не узнал и которые в истинном свете открывают нам сегодня то, как — хорошо или плохо — работал Василий Ощепков в Токио: «Источником 1043 даны весьма интересные сведения об отказе японского командования от старых принципов военной подготовки, о проведении маневров и ряд других интересных вопросов… ценные сведения о совещании комдивов, и другие сведения…» К «другим сведениям» относились донесения Ощепкова «О политике Японии в Маньчжурии», «Материалы по японской авиаций», «О маневрах японской армии в Маньчжурии», и последнее: «Об использовании ядовитых газов и принципах применения их японской армией». Василий Ощепков стал первым разведчиком, получившим информацию о создании сверхсекретных японских подразделений по исследованию химического и бактериологического оружия. Много позже эти подразделения вошли в историю под общим, нарицательным, названием одного из них — «отряда 731». В 1926 году он сообщал в Центр: «…Частные и военные лаборатории Японии проводят активное исследование использования ядовитых газов и способов защиты против них. В японских закрытых военных журналах наблюдается систематическая публикация статей о ядовитых газах, о способах их применения против войск противника и описание ужасов в случае их применения в грядущей войне. По сведениям источника, в скором времени предполагается формирование особой самостоятельной химической команды. Где она будет находиться и кому подчиняться, мне пока узнать не удалось…»