— И ты тоже туда хочешь?
— Куда? — не поняла Дунетхан.
— На целину.
— Через два месяца я заканчиваю десятилетку, забыл?
Она, видимо, по-своему расценила произнесенное мною.
— Да не забыл. Потому никуда и не еду.
В глазах Бади появилось недоумение. С раскрытым ртом стояла и Дунетхан. Обе готовы были, казалось бы, к любому ответу, но такого оборота дел не ожидали.
— Минуту назад ты настроен был ехать… — произнесла Бади.
— Что ж, и пошутить нельзя, — через силу улыбнулся я, — никуда я не еду… Пойми, и Дунетхан поддержать надо, а с другой стороны — ты…
— А что я? — обиженно и чуть задиристо вскинулась Бади.
— Как это «что»? А с кем останешься, если мы уедем?
— Одна!
— А бояться не будешь?
— Чего еще я должна бояться?
— Как чего? А вдруг тебя похитит кто-нибудь?
— Пусть попробует!
— А что ты ему сделаешь?
— Да ничего. Дверь будет крепко заперта. Я не отопру, и никто открыть ее не сможет.
— Хвала Аллаху! И храбрая же у меня сестра!..
— Ты вот шутишь, а Бади и в самом деле храбрая, — вступилась за сестру Дунетхан.
— И когда же выявилась эта ее храбрость?
— Позавчерашней ночью.
— Правда-правда?
— Да ну тебя, — отвернулась Дунетхан. — Если ты все еще шутишь, я не буду продолжать.
Я был вынужден переменить тон:
— Я серьезно. Расскажи.
Дунетхан попыталась еще дуться, но ненадолго ее хватило после того, как убедилась, что мне и в самом деле интересно.
— Позавчера мы забыли запереть калитку на ночь. Спать легли, как всегда, рано, чтобы пораньше проснуться. Чей-то бык, видимо заблудившись, забрел к нам во двор. Не найдя ничего в сарае, поднялся в коридор. Съел подчистую все, да тут же и кучу оставил. Вниз с крыльца спускаться не стал и начал толкаться туда-сюда по коридору. Бог весть сколько времени он топтался бы еще таким образом, но тут проснулась Бади. Вскочила. Так и не рассмотрев в щель, кто там за дверью, распахнула ее и только тогда поняла, кто пожаловал в гости.
Мое прежнее настроение как рукой сняло. Слова Дунетхан удивили меня и вместе с тем обнадежили. Многое из того, чего я страшился, рассеялось.
— Ну, чудеса! Это все правда? — обратился я к Бади.
Это обидело Дунетхан.
— Я когда-нибудь хоть раз обманывала тебя? — упрекнула она меня.
— Нет, никогда. А почему ты, Бади, не разбудила Дунетхан перед тем, как открыть дверь?
— Я не хотела тревожить ее.
— Да ты и в самом деле смелая, я этого и не знал, — похвалил я, обняв ее. — И все-таки одну тебя нельзя оставлять.
— Я не одна буду. Ведь вскоре приедет Нана. Наша Нана…
— Почему ты думаешь, что она должна приехать?
— Дзаттен тяжело больна, и ей хочется навестить ее. И о нас, говорят, она тоже беспокоится. Месяца два здесь погостит.
— Кто так говорит?
— Бимболат. Он недавно был в горах…
Мне стало легче. Ну, а как же Дунетхан? Она же на меня надеется, можно ли ее оставить? Чем ей помочь?
Однажды классный руководитель, зная, что она без родителей, написал нечто вроде жалобы в мой адрес. Жалобой-то это и не назовешь, конечно. Учитель хотел добра Дунетхан: писал, что ей необходима помощь в русском письменном, просил помочь ей. Но как помочь на расстоянии? Тех коротких часов, что проводил я с ней, приезжая по воскресеньям, было явно недостаточно. Вот почему она так и не поднялась ни в одной четверти по русскому выше тройки. Зато по остальным предметам она получала четверки и пятерки.
Желание учиться и дальше после десятилетки у нее не пропало.
— Дунетхан, не беспокойся, — сказал я. — Как только сдашь экзамены, мы с тобой умчимся в город и поступим туда, куда ты только захочешь. Недавно и Шаламджери о тебе спрашивал. Мне он не смог в свое время помочь, а тебя без внимания не оставит.
Глаза Дунетхан вспыхнули:
— А я как раз о Шаламджери хотела спросить. Вдруг он опять уедет куда-нибудь?
— Пусть, говорит, даже мир перевернется, но никуда не уеду на этот раз.
— Почему?
— Потому что он хочет, чтобы твое желание поступить в училище непременно исполнилось.
— Ладно. Ты езжай на целину, а я к твоему возвращению стану горожанкой.
Если откровенно, я тоже на Шаламджери надеялся, верил в него. В городе прожил почти три года и хорошо узнал его. Увидит, что обидели несправедливо человека, обязательно вступится за него.
— А где вы там жить будете? — прервал мои мысли голос Бади.
Ну и чудачка — все решила без меня, коли произнесла такое. Никаких сомнений не оставалось в том, что вопрос о моем отъезде на целину ею решен.
— Кто это «вы»? — спросил я.
— Те, кто едет на целину.
— Что же, и меня включаешь в их число?
— Да.
— И я тоже! — взяла ее сторону Дунетхан.
Как я понял, они обе испугались, что я и в самом деле могу не поехать, и потому разом изменили отношение к моей поездке. Дунетхан не меньше меня верила в Шаламджери.
— Я тоже хочу, чтобы ты поехал, — словно уговаривая меня, сказала Бади.
— Почему?
— Привезешь мне что-нибудь.
— А что именно?
— Что-то интересное же будет там?
— Ковыль, может быть?
— А что это такое?
— Красивое растение. Даже на месте покинутого селения растет. Кисточки ее мягкие, пушистые, как петушиные хвосты свисают.
— Это их однажды Дзыцца приносила, да? — вспомнила Дунетхан.
— Да, да, еще в желтую бутылку поставила, — продолжала Бади. — Они долго на шкафу стояли.
