Осетинские народные сказки - [159]

— Алдар, посмотри, какие дела натворила твоя благородная дочь!

Он открыл для него окно и заставил алдара посмотреть, как они там спят; блевотина, которой они обливали друг друга, засохла на них.

Алдар тотчас же послал за двумя жеребцами-неуками. Привязал к их хвостам свою дочь и ее возлюбленного и отпустил жеребцов на волю. Они разбили их о деревья, о камни.

Одинокий же после этого женился на равной себе. От него народился целый род. И теперь еще они живут в добре.

Как вы их не видели, так не увидеть нам никакой напасти, никакой болезни!

103. Как Бог создал человека

Бог создал человека и сказал ему:

— Ну, человек, я тебя создал, и теперь живи! Всего у тебя будет достаточно, ни в чем не будешь нуждаться, но жизни я даю тебе тридцать лет.

Человек ничего не сказал богу, но печально подумал про себя: «И что за срок жизни для меня — тридцать лет!» После этого бог создал осла и сказал ему:

— Работай на этого человека; ты должен носить на себе все, что ему нужно будет, и проживешь с ним тридцать лет!

Ослу это было очень неприятно, и он сказал богу:

— Да будет тебе, о бог, стыдно! Почему ты мне так сказал? Если я при такой работе, таская тяжести, проживу пять лет, то и этого для меня будет достаточно! У меня от такой работы даже кости сокрушатся; мне не нужно такой жизни больше пяти-шести лет!

Бог посмотрел на человека, но ничего не сказал. После этого он создал собаку. Собаке он сказал:

— Ну, собака! Проворно служи этому человеку, будь ему предана, не подпускай воров ни к нему, ни к его скотине, ни к его птицам, ни к его имуществу и проживи с ним тридцать лет!

Та была опечалена еще больше и сказала богу:

— Если я буду лаять больше пяти лет, то челюсти мои соскочат со своих мест. Мне не нужно такой жизни более пяти лет!

После этого бог создал обезьяну. Обезьяне бог сказал:

— Развлекай вот этого человека, танцуй около него, весели его и проживи вместе с ним тридцать лет!

Когда бог сказал обезьяне «тридцать лет», то она хотела было схватить себя за горло и задушить себя, так ей было неприятно.

— Если я, голая и с открытым задом, проживу пять лет, — сказала она богу, — то и этого с меня достаточно. Большего срока жизни я не хочу!

— Пусть будет так! — сказал бог и лишние годы отдал человеку.

У человека до тридцати лет кровь играет, поэтому сила его при нем и он здоров. Затем он принимается за труд и трудится до тех пор, пока хватает его сил. Это и есть ослиный период жизни человека. Затем он уже не в состоянии работать и тогда, что и говорить, начинает поучать, но тот, кого он поучает, уже его не слушается — и это период собачьего лая его жизни. Затем наступает другой период, когда он уже не в состоянии бывает ни работать, ни говорить как следует, когда покидает его зрение и он перестает видеть глазами, когда и ноги перестают ему подчиняться, когда он перестает понимать. Тогда наступает обезьяний период его жизни.

104. Уастырджи и земной человек Маргуц

У Уастырджи было две жены. Он сам ежедневно бывал в наездах, балцах, и жены его до его возвращения пересматривали его одежду, обновляли ее.

Однажды одна из жен его занималась изготовлением новой одежды спустя рукава, и другая заметила ей:

— Чем ты занята? Поторопись! Если он застанет одежду неготовой, ему будет неприятно.

Та ей отвечает:

— Клянусь твоими покойниками, за какого мужчину ты его считаешь? А что было бы, если бы он походил на земного человека Маргуца?

Ответ первой жены Уастырджи не понравился второй его жене; она сильно опечалилась и сказала про себя:

— Я так полагаю, что среди небожителей-ангелов не найдется более бравого, чем Уастырджи, а на земле кто может сравниться с ним? Удивляюсь ей, что она только говорит?!

Уастырджи вернулся домой вечером и застал вторую свою жену в печали. Он спросил ее:

— Чем ты опечалена?

— Ничем, — ответила она.

— Нет, без причины ты не можешь быть печальной! Скажи мне, почему ты печальна?

Тогда она сказала:

— Я вот почему печальна. Сегодня мы шили вдвоем твою одежду; она к работе была очень невнимательна, и я сказала ей: «Поторопись, а то, если он вечером прибудет домой и застанет одежду неготовой, это будет ему неприятно!» Она же мне на это сказала: «А что было бы, если бы он у тебя походил на земного человека Маргуца?» Это мне было неприятно, и я сама себе сказала: «На небесах, кроме бога, нет более бравого, чем он; кто же на земле может сравниться с ним?» Сегодня я целый день проплакала: так это было мне неприятно.

— А почему тебе это было неприятно? — говорит ей Уастырджи. — Ты думаешь, что из земных людей нет никого более бравого, чем я? Напрасно ты из-за этого проплакала целый день и напрасно была печальна!

Имя Маргуца было известно Уастырджи, но он не встречался с ним, так как Маргуц не бывал в тех местах, где он наездничал, где бывал в балцах.

Утром Уастырджи встал и выступил в дорогу. Едет он, едет и из тех мест, где он обычно бывал в наездах, переехал в другую страну. Долго ли он ехал, мало ли, но в одном месте он встретил табун; коней в нем было видимо-невидимо.

Он подъехал к табунщику и обратился к нему с приветствием:

— Да будет день твой, табунщик, добрый!