Осенняя женщина - [11]

От неба поля открыжил.

Кот зиму огоревал

И басом орет на крыше.

И Масляной блин забыт,

И в печку кулич не всажен,

Лишь кол февралю забит

На десять весенних сажен.

Под утро нырнет мороз

В гремящие жестью ведра.

Когда же пора стрекоз?

Когда же наступит ведро?!

В есна

Весна! Не едено, не пито

На мясопустную неделю:

Опять небесная орбита

Земли приблизилась к апрелю.

Искомкан лист бумаги в клетку,

Течет вода из буксы крана,

Сирени сломанная ветка

В грядущем завтра… слишком рано.

Еще земля, как с недосыпа,

Еще глаза, как с перепою,

Но жаворонок трель рассыпал

Над деревянной городьбою.

И воробей – Аникавоин

Кричит с распятия скворешен.

Весенний воздух чист и хвоен,

А запах хвои чист и вешен.

И падает капель ночами

На равноденствья равновесье,

И утро падает грачами

На растревоженные веси.

И кружит головы на круче

Обрыва волжского откоса

Весна, летящая из тучи

Лебяжьей нежностью на плесы.

Благовещенье

Залежалого снега шуршанье.

Перекресток веков и суде?б.

В молчаливых глазах ожиданье:

Минет ночь?

Будет день?

Будет хлеб?

Все мерещится: поле, колосья

Головою склонились к земле.

Но скрипят, примерзая, полозья

К ледяной поутру колее.

Кру?жит ветер поземки поло?вой.

Разгорается звездный пожар.

Над дорогами – сумрак лиловый

И дыханья морозного пар.

Будет день Благовещенья, сполох

Колокольный в безгласной ночи.

И взорвутся сугробы, как порох,

И взовьются, как сажа, грачи.

И великую истину снова

Приоткроет небесный чертог:

Будет свято Архангела слово.

Будет день!

Будет хлеб!

Будет Бог!

Апрель

Уже вот-вот закружится метель

Черемух, задурманящих округу.

Плескал в протоках синевой апрель

И прошлогодним дымом плыл по лугу.

Листва чадила, мокрая листва,

С Покрова утаенная под снегом.

И не было, казалось, колдовства,

Чтоб стать неодолимым оберегом

От позадавних сумрачных потерь,

Случившихся как будто ненароком.

Но ты настал, целительный апрель,

И, как водой живою, брызнул соком

Берез, освобожденных ото льда

Стремительным пришествием апреля.

Когда уходят в землю холода,

Сердца, хоть чуть, становятся добрее.

И покаянью в душах место есть,

И Вербное приходит воскресенье,

И на крылах несут благую весть

Посланники пасхального веселья.

Вербное

На Вербное кружился снег.

И дрожь метельных лихорадок

Ломала птичьих стай порядок,

Устроенный из века в век.

России вечная зима!

На Благовещенье сурово

Упали памятью Покрова

Снега, как оттиски клейма,

Из високосного былого,

Из продувного октября.

Но провозвестная заря

Сочилась с неба голубого.

И зажигала краснотал

Великопостными свечами.

И под холодными лучами

На склонах вереск расцветал.

И шла шуга по руслам рек

Зимы исходом и итогом.

И, как неправда, по дорогам

На Вербное ложился снег.

Светлый канун

Хмурень, просинец, снежень

проминули,

Март низринул зимы алтари.

Божьи длани над Русью раздвинули

Занавески пасхальной зари.

В небе белые лебеди маются.

Под шугой мечут щуки икру.

Колоколенки звонами каются

На простылом осеннем ветру.

И горит обветшалою лопотью

Прошлогоднего лета трава.

В мире пасмурно, сыро и хлопотно,

И бессмысленны всуе слова.

В кисее фиолетовой сутеми,

На исходе ненастного дня

Перед ликом Вселенского Судии

Строг молитвенный сполох огня.

И лежит за великими поймами

Рек, смывающих прошлого груз,

Гулевая, святая, пропойная,

Неуемная – вечная Русь.

И снова лето

И снова лето. Преклони

Перед влюбленностью колени!

Какие солнечные дни

И полдни без намека тени!

Как раскаленный воздух сух!

Какой дурманный дух от сена!

Кружится тополиный пух,

И перед ним склони колена.

Взойди на холм. Взойди вдвоем,

Чтоб лучше виделось с обрыва,

Как светозарен окоем,

Как замерло неторопливо

Литое зеркало воды

И чаек вычурные позы.

И только блестками слюды

Парят над озером стрекозы.

И я, запутавшись во лжи

И в объясненьях с кем попало,

Спешу упасть в объятья ржи,

Чтоб, руки разметав устало,

Следить, как снизойдет на нас

Ликующе и вдохновенно

Благословенный летний час —

Июня час благословенный.

Сырой июнь

Июньской погодой не балует лето,

Считая себя августейшей особой.

Но все же закаты живут до рассвета,

Но все же стрекозы кружат над осокой.

И чайки, с волны поднимаясь устало,

Кричат, как всегда, о минувшем тоскуя.

И дрогнуло сердце в кустах чернотала,

И вспомнили губы ожег поцелуя…

Но рано грустить, если ягоды скоро,

И колос по ветру пускает пшеница,

И синим огнем полыхает цикорий,

И силу в полях набирает душица.

С небесного свода дождинки-веснушки

На теплую землю прольются излиха.

Устав куковать, затаятся кукушки.

На Тихона день поубавится тихо.

Последнюю пятницу сирого лета

Отметим на празднество Лавра и Фрола.

А ныне – закаты живут до рассвета

И хмурая осень наступит не скоро.

Вдохновение

Когда туманы млечны и легки

И утвердилось лето на престоле,

Как женщина, тропинкой вдоль реки

Выходит утром вдохновенье в поле.

Как короток зари июньской век,

Вознесшей в небо вдохновенья пламя,

Но остановит время плавный бег

И пухом закружит над тополями.

И нежный абрис женского лица

Проявится в строке неясной тенью.

И нету слаще крестных мук Творца,

Спешащего навстречу вдохновенью.

Троица

Все тот же обрыв и все тот же песок,