Осенняя история - [17]

В подземелье растекалась густая темнота, теснимая отчасти худосочным светом, сползавшим вниз из лестничного жерла. При этом малосильном освещении я рассмотрел подобье склепа с сырыми стенами, подернутыми бледным мхом и редкими пучками почти белесого венериного волоса. Два черных зева расходились из пещеры ижицей. Ни тот и ни другой мне не сулили утешенья. В этот миг над головой раздался приглушенный звук: наверное, хозяин вышел из подвала. Поднявшись тихим шагом, я убедился, что подвал пустой. Значит, он отказался от погони — мнимой или настоящей.

Но я не очень-то от этого выигрывал; важнее отыскать другой маршрут, чтобы не возвращаться пройденным путем. Меня обуревало любопытство. Коль скоро мне предоставлялся такой удобный случай, я захотел исследовать подземные ходы, а там — как знать? — и выбраться на волю.

Наобум я двинулся по левому пути, напоминавшему расширенный подземный лаз, но не мощеный, а утоптанный. Меня приободряли не столько пистолет (он мало бы на что сгодился в этой теми), сколько те самые три спички, которые при надобности я смог бы запалить и, уж конечно, должен был беречь на крайний случай. И все же я заволновался, когда, пройдя немного и прислонившись к скользкой стенке, понял, что коридор неумолимо забирает вниз. Но я продолжил спуск и не скажу, каков он был и сколько длился. По малом времени я вдруг почувствовал, что нахожусь в просторном месте. Пришла пора пожертвовать одной из спичек. Передо мной возникла обширная пещера со множеством ослизлых сталактитов. При свете догоравшей спички я увидал неподалеку третью лестницу, тонувшую в подземной бездне — и снова погрузился в непроглядный мрак.

Не скрою: я слегка опешил. Но завладевший мной порыв (нечто гораздо большее, чем просто любопытство) взял верх. Вслепую я устремился и по этой лестнице. Казалось, у вероломно скошенных ступеней нет конца, однако и они иссякли. Тогда, в награду за мое долгоупорство, откуда-то забрезжил слабый свет, а может, это было лишь его предчувствием. Пройдя по галерее и повернув, я различил в неясной дали клочок мерцающего неба, белевшего сквозь узкую расселину в скале. В конце концов я подошел к ней и как мог взобрался по завалу из стволов, камней и дерна.

Человеку там вовсе не пройти. Вид, открывавшийся оттуда на долину, немного отличался от привычной для меня картины. Исчезли заслонявшие обзор возвышенности. Я оказался в недрах не только дома, но и самых гор.

Расселина посапывала хладным сквозняком. Я медленно спустился и пристальнее осмотрел ее. Широкий раструб галереи обрамляли блестящие от влаги стены. И стены, и земля пестрели липкими, разбухшими наростами — отвратными на вид грибами. Испуганно метнулась из-под ног невиданных размеров алебастровая ящерица или другая омерзительная тварь.

Ближе к середине галереи я обнаружил прежде не замеченный глубокий скошенный проем, проделанный в скале. В проем вела старинная, обитая железом дверь — сейчас она была открыта внутрь — со смотровым оконцем и решеткой. Врата темницы. Возможно, предки моего хозяина держали в этом леденящем кровь узилище своих заклятых недругов. Темница пучилась тяжелым мраком, не пропускавшим блеклый свет расселины.

Глава одиннадцатая

Настал черед употребить вторую спичку, и я зажег ее с великими предосторожностями, желая непременно сохранить оставшуюся, третью, на обратный путь. Непродолжительное пламя озарило тесную пещеру. Тут и там виднелись признаки людских стараний. Стены подпирала каменная кладка, в иные трещины вколочены обтесанные глыбы. Все это делало пещеру надежным местом заточения, откуда невозможно совершить побег. Стены, а также пол и свод являли зрелище, мрачней которого я не видал. Их покрывали белоснежные шары, волокна, пузыри, бубоны или коконы (не знаю, право, как еще их называть) различных форм.

Я принял их вначале за грибы, но это были жуткие соцветия из плесени. Едва я к ним притрагивался, как эти рыхлые ростки мгновенно распадались и оставляли на ладони полузаметную испарину.

Тошнотная растительность настолько отвлекла мое внимание, что лишь в прощальном сполохе обуглившейся спички я разглядел прелюбопытнейший предмет. Слева от меня в стене торчало массивное железное кольцо. На нем — заржавая, увесистая цепь. Как будто ничего особенного. Особенным, однако, было то, что на кольце покоился букет цветов, переплетенных наподобие венка. Здесь цветы — отколь? И в довершение чудес, цветы казались свежими.

Я находился на распутье. Как быть: пожертвовать последней спичкой и на обратный путь довериться лишь осязанью? Но слишком неправдоподобным помстилось мне увиденное — я чиркнул третьей спичкой.

И верно, свежие: осенний лютик, дикий или одичавший. Я созерцал их со священным трепетом, припоминая смутно, что видел перед домом несколько пучков в саду у Ренцо. Что это значило? Как ни старался, я ничего не понимал. Безмолвие и смрадный дух окутанного тайной подземелья начинали не на шутку будоражить нервы. С меня довольно — прочь отсюда.

На этом утренние треволнения не кончились. Расставшись с тусклым светом, исходившим из расселины, я снова должен был преодолеть во тьме заведомо бугристый, долгий путь. Уже я начал подниматься по ступеням нижней лестницы, как сверху до меня донесся легкий шум шагов. Опять старик? Или, что хуже, его собаки, пробравшиеся ненароком в подземелье? Я насторожился. Шаги, похоже, были человеческими, но в них не слышалось привычного мне шарканья бабуш. А если это не старик, то кто? А если все-таки старик, зачем ему бежать? И если он забрел так глубоко и не догадывался о моем присутствии, то почему его я не услышал раньше? Что делать: отступить обратно в галерею и там, при слабом свете, защищаться от неизвестного врага? Я совершенно растерялся. Внезапно звук шагов стремительно угас. Я двинулся наверх с предельной осторожностью.