Осенняя история - [19]
Весь следующий день прошел без происшествий, в томительном, нетерпеливом ожидании. Довольно странным (лишь до известной степени, учитывая нрав хозяина) мне показалось, что старик за целый день ни разу не притронулся к еде, хоть на здоровье вроде бы не сетовал. Он, как и прежде, исчезал из залы во время нашей трапезы, а главное — был в необычном праздничном наряде. Старательно причесанный и гладко выбритый, в костюме своей далекой юности, он выглядел на диво элегантно, словно заправский щеголь или светский лев. В тот день он отлучался слишком часто и вел себя особенно таинственно. Что до меня, то я испытывал неловкость перед лицом нарядного сотрапезника (из-за своей невзрачной одежонки) и терпеливейше сносил его причуды.
Настал желанный вечер, а затем и час, когда старик обычно отлучался. И вот он встал, взглянув на кривобокие настенные часы с тяжелым маятником, скрипевшим как немазаное колесо. Черт побери, подумал я, присматриваясь к старику, как будто на свидание собрался. Тем лучше. Хозяин удалился, взяв, как обычно, лампу, а меня оставив при свете каминного огня. Спустя мгновение бесшумно встал и я. Старик прошествовал к поварне, но, не дойдя немного, свернул направо к неведомым мне комнатам и комнатушкам. Я — вслед за ним на цыпочках. Казалось, это невозможно, и тем не менее я очутился в незнакомой части дома.
Выходя из залы, хозяин жестом отослал собак, велев им ждать. Так, впрочем, в это время он поступал всегда. Иначе моя уловка была бы неосуществима. Она и без того была до крайности затруднена, поскольку очень скоро хозяин начал плотно закрывать все двери. Он даже оборачивался и недоверчиво глядел вокруг, хотя и не подозревал о слежке. По счастью, двери отворялись тихо, а кое-где меня скрывала его же собственная тень. Почти везде лежали мягкие ковры: все это, заодно со звучным скрипом его лоснящихся сапог, способствовало моему движенью.
Так мы дошли до небольшого коридора иль прихожей. Все выдавало здесь достоинство и роскошь: местами облупилась вздувшаяся роспись стен, охотничьи трофеи, шандалы с ручками, окошко полусводом над дверьми, глазурью отливают стекла закругленных окон. Пожалуй, эта четверть дома и впрямь была господской. При виде устилавшего весь пол большого желтого ковра, на удивление не очень обветшалого, я с трепетом остановился.
У светло-голубой двери старик немного задержался и, обернувшись, посмотрел по сторонам. Каким-то чудом я успел укрыться в темной нише. Все поведение хозяина красноречиво говорило о ревностном желании отгородиться от сторонних глаз. Я с ужасом представил страшный гнев, который охватил бы старика, застань он здесь меня. Ну и пускай, тем хуже для него. Теперь уж я не поверну назад.
Тут он толкнул расписанную дверь. Похоже, эта комната была его конечной целью: сапожный поскрип не перенесся дальше, все так же раздаваясь за стеной. Мне предстояло одолеть последнее и самое серьезное препятствие — проникнуть в комнату.
Но так ли это нужно? Если хозяин, как я возомнил, задумал с кем-то встретиться, то почему он до сих пор молчит? А может, этот некто еще не появился? Мне оставалось вслушиваться и наблюдать за стариком в замочное отверстие. За дверью тишина. Размеренно поскрипывали сапоги (и что он мог там делать?). Нервы не в силах были выдержать бездействия. Я двинулся вперед, ведомый лишь полоской света из — под двери.
Припав к замочной скважине, я понял, что разглядеть происходящее могу довольно приблизительно. Поэтому решился испытать судьбу и незаметно просочиться в комнату. Дверь заслоняла плотная портьера. Разомкнутая посредине, словно полуоткрытый занавес, портьера дозволяла видеть лишь маленькую долю комнаты и временами стариковскую фигуру. Как только я войду, портьера превратится в удобное укрытие. Я поджидал, когда старик оборотится ко мне спиной, а скрип его сапог покроет скрежет петель.
Нет смысла говорить, сколь необдуманным и дерзким был этот план, ведь мой хозяин обладал невероятно тонким слухом. Скорее, легче было вкрасться в эту комнату, чем выйти из нее. И все же, будь мой замысел хоть в сотню раз безумней, я не отринул бы его. Признаюсь: малое, что я увидел, заставило меня пойти на самый безрассудный шаг.
Я дожидался подходящего момента. Старик упрямо мерил комнату шагами, как будто и не собирался занимать желаемой позиции. И вот благоприятный миг настал. Решительно, но осторожно я потянул за ручку двери, как можно медленнее повернув ее. Хозяин, видно, погрузился в глубокое раздумье, ибо никак не отозвался на легкий скрип двери. Короткий миг — и дверь закрыта. Я живо юркнул за портьеру, чуть было не попавшись на глаза внезапно обернувшемуся старику. Теперь я мог спокойно оглядеться.
Да, это было подлинно ее святилище. Огромная опочивальня, отличная от прочих помещений в доме своею пышностью и выгодным расположеньем. Но отчего я медлю с описанием отдельных мелочей, пусть для кого-то незначительных подробностей, которые так много говорили моей душе? Любая вещь — будь то игрушка иль постельный полог, расшитые бабуши, пуф рядом с туалетным столиком иль что иное — отчетливо хранила печать ее присутствия с тех самых пор, когда
Советскому читателю предстоит первое знакомство с книгой рассказов известного итальянского прозаика Томмазо Ландольфи. Фантастические события и парадоксальные ситуации, составляющие фон многих рассказов, всепроникающая авторская ирония позволяют писателю с большой силой выразить свое художническое видение мира и показать трагическое одиночество человека перед лицом фашизма (ранние рассказы) и современной буржуазной цивилизации.
Обедневший потомок знатного рода Ренато ди Пескоджантурко-ЛонджиноВведите, осматривая всякий хлам доставшийся ему от далеких предков, нашел меч в дорогих ножнах, украшенных чеканными бляхами…
Томмазо Ландольфи (1908–1979) практически неизвестен в России, хотя в Италии он всегда пользовался и пользуется заслуженной славой и огромной популярностью.Известный итальянский критик Карло Бо, отмечая его талант, неоднократно подчёркивал, что Ландольфи легко, играючи обращается с итальянским языком, делая из него всё, что захочет. Подобное мог себе позволить только Габриэле Д' Аннунцио.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Томмазо Ландольфи очень талантливый итальянский писатель, но его произведения, как и произведения многих других современных итальянских Авторов, не переводились на русский язык, в связи с отсутствием интереса к Культуре со стороны нынешней нашей Системы.Томмазо Ландольфи известен в Италии также, как переводчик произведений Пушкина.Язык Томмазо Ландольфи — уникален. Его нельзя переводить дословно — получится белиберда. Сюжеты его рассказав практически являются готовыми киносценариями, так как являются остросюжетными и отличаются глубокими философскими мыслями.
В шестом томе собрания сочинений Марка Твена из 12 томов 1959-1961 г.г. представлены романы «Приключения Гекльберри Финна» и «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура». Роман «Приключения Гекльберри Финна» был опубликован в 1884 году. Гекльберри Финн, сбежавший от жестокого отца, вместе с беглым негром Джимом отправляются на плоту по реке Миссисипи. Спустя некоторое время к ним присоединяются проходимцы Герцог и Король, которые в итоге продают Джима в рабство. Гек и присоединившийся к нему Том Сойер организуют освобождение узника.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевёл коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
В четвертый том вошел роман «Сумерки божков» (1908), документальной основой которого послужили реальные события в артистическом мире Москвы и Петербурга. В персонажах романа узнавали Ф. И. Шаляпина и М. Горького (Берлога), С И. Морозова (Хлебенный) и др.
Полное собрание сочинений Джерома Клапки Джерома в одной книге.Большинство сборников, вошедших в книгу, восстановлено по прижизненным авторским редакциям (современная орфография).Добавлены малоизвестные произведения, а также исключенные по цензурным соображениям главы.Сборка: diximir (YouTube). 2017 год.