Осенний трон - [4]

Винчестерский замок,

апрель 1176 года

Пробуждение началось с непонимания, где она находится. Все тело ломило, любое движение причиняло боль. Во рту пересохло. Алиенора смотрела на раму балдахина, расписанную серебряными звездами, и пыталась собраться с мыслями, а потом найти в себе силы, чтобы встать и шагнуть навстречу миру. Из-за полога доносился шепот: Амирия разговаривала с другой камеристкой. Должно быть, час уже поздний. Но зачем вообще вставать? Почему бы не остаться здесь, в постели, а время пусть течет мимо, как хочет.

Послышался еще один женский голос – он о чем-то спрашивал дам королевы, мягко, но с несомненной властностью. А через мгновение зашуршал полог, и в прямоугольнике света возникла золовка Алиеноры, Изабелла де Варенн. В руке она держала кубок.

– Я отослала вчерашнее вино и принесла вам свежей воды из ручья, – объявила Изабелла. – Еще вас ждет теплый хлеб с медом, и я взяла на себя смелость приказать, чтобы приготовили ванну.

Ошеломленная Алиенора приняла кубок и сделала глоток. Вкусная холодная вода освежала, а появление Изабеллы смягчило сердечную боль. Это был истинный, верный друг.

– Гарри рассказал мне вчера о вашем приезде, но настоял, чтобы я вас не беспокоила. А то бы я сразу пришла!

Королева отставила питье и раскрыла объятия. Изабелла обняла ее и вдруг залилась слезами, тогда уже заплакала и Алиенора.

– Глупышка, – всхлипнула она и, вытирая глаза, отстранилась. – Смотри, что ты наделала.

– Ничего не могла с собой поделать. – Изабелла деликатно промокала лицо подкладкой рукава.

– У тебя слишком нежное сердце, – пожурила подругу Алиенора. – Потому-то я и не вынесла бы встречи с тобой сразу по приезде. Да и сейчас у меня не очень получается. – Она снова взяла кубок. – Ах, Изабелла, это так трудно – из унылого существования снова окунуться в жизнь, насыщенную яркими красками. Тебе даже не представить, что он со мной сделал.

Тем временем в покои заносили ванну и кадки с горячей водой.

– В любом случае я хочу помочь.

Королева подавила вспышку раздражения. Отличительной чертой Изабеллы всегда было стремление помогать тем, кто оказался в нужде. Очевидно, и она, Алиенора, в глазах подруги стала одной из таких несчастных.

– Только не смей жалеть меня! – предупредила она.

Карие глаза Изабеллы глянули на нее с обидой.

– Я никогда этого не делаю! Вы несправедливы ко мне.

В руках у нее появился флакон с розовым маслом. Подойдя к ванне, она добавила в горячую воду несколько баснословно дорогих капель, и комнату затопили волны чудесного аромата.

– С природой не поспоришь. – Алиенора смягчила замечание улыбкой, однако Изабелла по-прежнему смотрела на нее с укором.

Разоблачившись при помощи камеристки, королева ступила в ванну и с тихим стоном погрузилась в обжигающую, благоухающую розами воду.

Изабелла вновь наполнила ее кубок.

– Иоанн и Иоанна так обрадовались, когда узнали о вашем прибытии, – поделилась она.

У Алиеноры сдавило горло. Упрятав ее в Сарум, Генрих отобрал у нее не только свободу, но и детей. Изабелла, вторым браком бывшая замужем за единокровным братом Генриха Амленом, приютила их у себя в доме и воспитывала вместе со своими детьми. Это было единственным светлым пятном в горестном существовании королевы.

– Как они растут?

– Очень хорошо! – с теплотой в голосе воскликнула Изабелла. – Вы сами скоро убедитесь. Иоанна – настоящая маленькая дама, а Иоанн с Уильямом теперь не только кузены, но и близкие друзья.

– Было огромным облегчением знать, что они находятся под твоим присмотром.

Изабелла отмахнулась от благодарности, но слова Алиеноры явно доставили ей удовольствие.

– Заботиться о них – честь для меня. Они такие умницы. Не видела ребенка, который бы сравнился с Иоанном по мастерству в шахматах, а Иоанна уже читает без запинки.

Алиенора светилась от гордости, пока Изабелла рассказывала об успехах младших детей, но не могла справиться с тайным негодованием и невольным чувством вины: это она должна расхваливать достижения своих детей, а не узнавать о них из уст другой женщины, хотя она ей как сестра и к тому же давняя подруга. Тем не менее на душе у Алиеноры потеплело, как будто солнечные лучи разогнали вязкий туман. Ее пробудили к жизни, и этого уже не изменить.

– Ты знаешь, зачем я понадобилась в Винчестере? – спросила она Изабеллу, когда камеристка помогала ей надеть чистую камизу и платье из алой шерсти. – Гарри говорит, будто Генрих хочет помириться, но боюсь, его мотивы не сулят мне ничего хорошего.

– От Амлена я об этом не слышала, – покачала головой Изабелла.

Алиенора пристально взглянула на нее:

– Он не в курсе или не хочет тебе рассказывать?

Изабелла опустила глаза:

– Этого я не знаю.

А сама, конечно же, не спрашивала. Что ж, Алиенора прекрасно помнила о свойстве Изабеллы не замечать неприятные стороны жизни.

– Надеюсь, вы сможете помириться, – взволнованно произнесла Изабелла. – В Саруме – это не жизнь!

Губы королевы изогнулись в усмешке.

– Полагаю, Генрих использует мое заточение в Саруме как одно из своих средств воздействия. Он услал меня туда почти на целых два года, не позволял иметь никаких контактов с миром и детьми, лишил всякого комфорта и удобств. А теперь вот вызвал в Винчестер и осыпал теми самыми благами, которых мне так не хватало. Но вот что я тебе скажу: никогда ему не видать Аквитании, если это его цена. Да лучше вернуться в Сарум. Лучше умереть.