Осенний призрак - [87]

Харри крепко держит руль. Малин переводит дыхание.

— Ведь это ты просил Свена поговорить со мной? — спрашивает она, сделав глубокий вдох.

На мгновение Мартинссон отрывает взгляд от дороги. Потом смотрит на нее и кивает.

— Ты будешь ругаться, Малин? Но ведь я должен был что-нибудь сделать.

— Но ты мог бы сам поговорить со мной.

— Конечно, Малин, конечно. Только стала бы ты меня слушать?

— Ты предпочитаешь действовать за моей спиной?

— Для твоей же пользы.

— Ты обманываешь не только меня, Харри, я не одна такая. Подумай, что ты теряешь.

Харри снова отрывает взгляд от дороги и смотрит на Малин. Его зеленые глаза постепенно теплеют.

— Каждый из нас в чем-то да грешен, — говорит он.

— И ты грешишь не меньше меня, — заканчивает его мысль Малин.

Оба замолкают, слушая гул мотора. Форс глотает, подавляя приступ тошноты.

За несколько миль до границы Линчёпинга раздается телефонный звонок. На дисплее незнакомый номер.

— Да?

— Это мама Андреаса, — Малин слышит в трубке голос Стины Экстрём.

— Здравствуйте, как вы?

— Как я?

— Простите, — Малин извиняется за явно неуместный формальный вопрос.

— Вы спрашивали меня, есть ли мне что сообщить вам об Андреасе и той аварии. Не знаю, насколько это вам интересно, но я вспомнила одного мальчика, с которым мой сын дружил еще до гимназии. Его звали Андерс Дальстрём. Они общались и после того, как мы переехали в Лингхем. Мой сын опекал Дальстрёма, насколько я помню. Правда, в старших классах они учились в разных школах, поэтому виделись реже. Я помню Дальстрёма на похоронах. Похоже, он очень тяжело переживал смерть Андреаса.

— Вы знаете, где он сейчас?

— Думаю, он до сих пор живет в городе, хотя я очень давно не видела его.

— Значит, они дружили?

— Да, особенно в начальной школе.

Стина замолкает, но что-то подсказывает Малин, что еще не время класть трубку.

— Тогда мы все разозлились, — продолжает женщина. — Родители Ясмин тоже. Ведь и они, по сути, потеряли своего ребенка. Но злоба бесплодна. Наше отношение друг к другу — вот единственное, что всегда важно, я так думаю. И здесь мы можем выбирать между сочувствием и равнодушием. Все так просто.

45

«В расследовании надо уметь слушать голоса, Малин, и следовать за ними. Пусть даже в самые мрачные уголки эстергётландского леса, если они зовут туда. Хватайся за любую соломинку».

Густой лес вокруг Малин и Харри такой же бесцветный, как и небо над ним. Сейчас мир как никогда лучше приспособлен для дальтоников. А на земле лежит черная листва, утратившая яркие осенние краски. В воздухе витает запах тления, ощущавшийся еще в машине, стойкий и зловещий.

Малин видит маленький одноэтажный домик возле рощицы в нескольких километрах к югу от поселка Бьёрсетер. Темно-красная краска в свете бледного осеннего солнца кажется выцветшей от бесконечных дождей.

Андерс Дальстрём — последний из всплывших в расследовании голосов. Малин еще не знает, что он значит.

«Следуй голосам, пока они не смолкнут. Продолжай следовать им и после этого, и тогда, может быть, ты будешь вознаграждена: ты услышишь, как они связаны между собой, как согласованы. Ты узнаешь правду».

«Правда, — вот чего ждут от нас люди. Ни больше ни меньше, — думает Малин. — Как будто она сделает их менее пугливыми».

«Вольво» останавливается на усыпанной гравием площадке перед домом. Возле гаража припаркован красный «Гольф». «Внутри замка Скугсо свободно разместились бы три десятка таких домов», — замечает про себя Малин.

У входа прикреплена табличка с именем Андерса Дальстрёма. Дверь открывается — и на пороге появляется мужчина в джинсах и футболке с изображением Боба Дилана. У него маленький курносый нос и узкое лицо, обезображенное следами от оспы.

— Андерс Дальстрём? — спрашивает Харри.

Мужчина кивает, вскидывая голову с растрепанными черными волосами.

— Не найдется ли у вас стакана воды? — просит Малин, переступая вслед за хозяином дома порог неприбранной кухни.

— Разумеется, — улыбается мужчина.

У него хриплый и низкий голос, настороженный и в то же время дружелюбный.

Мужчина подает Малин стакан правой рукой.

Стены кухни завешаны концертными афишами: Спрингстин на стадионе, Клэптон на «Скандинавиуме», Дилан в «Хове».[66]

— Боги, — указывает на афиши Андерс Дальстрём. — Таких больше не будет.

Полицейские сидят на старом диване, неторопливо попивая только что сваренный горячий кофе.

— А вы сами занимаетесь музыкой? — спрашивает Малин.

— Скорее занимался раньше, — отвечает Андерс.

— Мечтали стать рок-звездой? — интересуется Харри.

Дальстрём садится напротив гостей и делает большой глоток кофе. Он улыбается, отчего его курносый нос делается еще меньше.

— Нет, не рок-звездой. В молодости я хотел стать бардом.

— Как Ларс Виннербек?[67] — спрашивает Малин, вспоминая концерты великого линчёпингца на переполненном стадионе «Клоетта-центр».

— Ларса Виннербека из меня, к сожалению, не получилось, — вздыхает Андерс.

«Но ты все еще надеешься стать им, не так ли?» — мысленно обращается к собеседнику Форс.

— У меня студия в гараже. Я сам ее обустроил. Там я записываю свои песни. Но времени на музыку остается мало. Работа…

— И где же вы работаете?

— В доме престарелых в Бьёрсетере. Я работаю ночами, поэтому днем ни на что не остается сил. Утром я пришел с работы, вечером мне опять уходить.