Осенний перелом - [25]

Леони широко улыбнулся. Кажется, его чет-нечет выпал правильной стороной.

Глава 11, в которой начальник столичной полиции и начальник Тайной Канцелярии пьют вино и разговаривают о женщинах, а позже к ним присоединяется Женя

— Значит, нашего кругом невинного верховного магистра вы отпустили с миром? — уточнил фор Циррент.

— Пришлось, — начал Фенно-Дюраль. Замолчал, пока слуга расставлял на столе вино и легкие закуски: граф фор Циррент даже у себя дома говорил о серьезных делах только в кабинете, но считал, что эта привычка не должна препятствовать гостеприимству. Слуга вышел, беззвучно притворив за собой дверь, и виконт продолжил:

— Пришлось. Вот если бы ваш свидетель…

— Исключено, — прервал граф. — Поверьте, Грент, мой свидетель ничем бы вам не помог в работе с магистром. Страунгер, скорее всего, даже не подозревает о нем, иначе не отпустил бы так просто из Чародейного сада.

— Но то, что он видел…

— Недоказательно, к сожалению. А выводами я с вами поделился сразу же.

— Хорошо, — неожиданно сдал назад Фенно-Дераль. — Для расследования ваш свидетель не годится, пусть так. Но, Варрен, я вынужден настаивать хотя бы на неофициальном знакомстве.

— Вы не верите мне?

— Отчего же. У меня нет причин не доверять вам, как, осмелюсь надеяться, и у вас нет причин отстранять меня от важной для дела информации. Поймите же, Варрен, у меня не складывается общая картина, я чувствую, что упускаю нечто важное, ключевое!

Нет, все-таки Грент, идущий по следу, и в самом деле заслуживает прозвища «Бульдожьи Челюсти». Столичная шпана уж если кого наречет — едко, но метко. Фор Циррент кивнул:

— Я понял вас, господин начальник полиции. Хорошо. Одна просьба: то, что вы узнаете, не должно покинуть пределы моего кабинета. Иначе крупная рыба может испугаться.

— Договорились, — Грент широко, хищно усмехнулся — как всегда, когда Варрен переходил на официальные именования. Как будто это шутка… хотя в какой-то мере так оно и есть, слишком давно и хорошо они друг друга знают.

Граф дернул шнур звонка:

— Ланкен! Будь добр, пригласи барышню Женю.

— Барышню? — со значением переспросил Грент, проводив Ланкена взглядом. — Теперь понятно, почему вы так усердно не подпускали меня к своему свидетелю. Защищали от волнений. А я уж, признаться, вообразил невесть какую чушь.

— Грент, вы меня полжизни знаете. Неужели я стал бы мешать расследованию ради того, чтобы пощадить девичьи нервы? К слову, нервы у милой барышни покрепче наших. Нет, дорогой мой начальник полиции, резоны у меня сугубо деловые. Да вы сами поймете, вы ведь не хуже меня видите, когда информация перспективна для разработки. Попробуйте это вино, — кивнул на узкую бутылку зеленого стекла, — Цинни прислала.

— Тирисское? — скептически уточнил виконт. — У дамы Лецинии прекрасный вкус, но я сомневаюсь, что северяне научились делать пристойные вина.

— Правильно сомневаетесь, — усмехнулся граф. — Одарское горное. Будете смеяться, Грент, но это банальная, самая что ни есть пошлейшая взятка. Некий одарский шевалье всячески задабривает графа Скавалля и его прекрасную жену, пытаясь добиться их протекции в некоторых светских салонах. Тех, что открыты для сугубо избранного круга. Цинни наслаждается игрой, попутно пользуясь ее плодами. Вино, к слову сказать, и в самом деле отменное.

Виконт пригубил густо-багряную жидкость, кивнул:

— Вы правы, отменное. При случае передавайте мое искреннее восхищение даме Лецинии. Ваша сестра, Варрен, женщина редких талантов.

Начальник столичной полиции и начальник Тайной Канцелярии не торопясь пили вино, закусывали сыром и паштетом и говорили о не важных в данный момент, но всегда интересных вещах: о тирисских туманах, одарских шпионах, прекрасных женщинах и тех нитях, что связывают в единую густую паутину столь разные явления.

— В Тириссе вечно туманы, — квохтала Солли. — Дождь, слякоть, сырость, солнечных дней в году раз-два и обчелся. У нас-то здесь шалей не носят, а там это первая вещь в гардеробе любой дамы. Барышня Цинни приезжала прошлой зимой и оставила здесь те, что ей разонравились. Выбирайте, барышня, не стесняйтесь. Вы, верно, из теплых краев, раз так мерзнете.

Нет холодной погоды, хотела ответить Женя, есть слишком легкая одежда. Кто ж носит среди осени платье с открытой спиной и короткими рукавами-фонариками! В свитере бы не мерзла.

Но, пожалуй, шали неизвестной, но уже почти родной «барышни Цинни» — вполне достойная замена любимому свитеру. Тонкие, но стоит укутать в них руки, и ладоням сразу тепло. Мягкие, нежные на ощупь, так и ласкают кожу. Хоть что-то хорошее есть в местной моде! Барышне Цинни они разонравились, наверное, за расцветку, или просто цветочные мотивы вышли из моды. Полтора десятка платков, косынок и шалей, и все — в цветах. Голубая в ромашках и розовая в маргаритках, белые розы на черном и алые на белом, сердечки из незабудок, букеты, веночки и прочая девичья дребедень. Вот бы такую же, но однотонную, думала Женя, накинув на плечи серебристую, изукрашенную золотыми лилиями и золотыми же кистями шаль. Мягкая ткань струилась складками, невесомо щекотала спину и грела, грела! Женя повернулась к зеркалу. Вздохнула: к этому платью не идет, сюда придется брать голубую с незабудками. И ходить, как незабудковая клумба. Да и вообще к платью шаль — не то, пышные юбки портят все впечатление, вот с брюками смотрелось бы шикарно…