Осенний квартет - [20]

По пути домой Летти увидела около станции метрополитена тележку с цветами. Ей пришло в голову, что надо бы купить букет их хозяйке, пригласившей всех своих постоялиц на чашку кофе вечером. Только не эти круглогодичные хризантемы, а что-нибудь помельче, поскромнее, вроде анемонов или фиалок. Ничего такого у продавца не нашлось, но не покупать же по дешевке нечто похожее на маргаритки, покрашенные светло-зелеными или розовыми чернилами. И Летти отошла, так ничего и не купив. У самого подъезда ее догнала Мария — венгерка, которая тоже жила в их доме. В руках у нее был покрашенный светло-зеленой краской букетик, который Летти только что отвергла.

— Так красиво! — восторженно проговорила Мария. — И всего десять пенсов. Вы не забыли, мисс Эмбри пригласила нас сегодня выпить кофе, так что, я думаю, надо принести цветы.

Летти поняла, что Мария и тут ее обскакала, как это часто случалось, когда она развешивала в ванной свое выстиранное мокрое белье и брала Леттину «Дейли телеграф», якобы по ошибке, вместо своей газетки.

Мисс Эмбри жила в нижнем этаже, и три ее постоялицы — Летти, Мария и мисс Элис Спарджон — выползли из своих комнат, точно зверьки из норок, и в половине восьмого спустились вниз.

Какие у нее вызывающе красивые и добротные вещи, подумала Летти, принимая из рук мисс Эмбри чашку марки краун-дерби. Выяснилось, что она перебирается со всеми своими красивыми вещами в загородный дом для престарелых, может быть, в тот самый, от которого решила отказаться Летти.

— Устроил меня туда мой брат. — Сообщая им это, мисс Эмбри улыбнулась, может быть, потому, что ни у одной из ее постоялиц не было мужчины, который улаживал бы ее дела. Все они были незамужние, из мужчин никто к ним не ходил, и даже родственники не навещали.

— Артур все взял на себя, — подчеркнула мисс Эмбри, а в это «все» входил и дом, который надо было продать или уже продали, как обычно, вместе со всеми постояльцами.

— А кто такой наш будущий хозяин? — Мисс Спарджон первая высказала то, что было у всех у них на уме.

— Очень милый джентльмен, — мягче мягкого проговорила мисс Эмбри. — Он с семьей займет нижний этаж и подвал.

— А семья у него большая? — спросила Мария.

— Насколько я понимаю, с ними, кажется, будет жить его близкий родственник. Как хорошо, что кровные узы и родственные чувства все еще уважаются в некоторых уголках земли!

Эти слова вынудили Летти осведомиться, кто их новый хозяин — может, он не англичанин, иностранец, если можно так выразиться? И мисс Эмбри ответила так же уклончиво, дав понять, что да, до некоторой степени иностранец.

— Как его звать? — спросила Мария.

— Мистер Джейкоб Олатунде. — Мисс Эмбри выговорила это имя раздельно, словно заранее напрактиковавшись в произношении.

— Значит, он черный? — Прямой вопрос опять осмелилась задать венгерка Мария.

— Да, белой его кожу, пожалуй, не назовешь, но, например, кто из нас может считать себя белой? — Мисс Эмбри оглядела своих постоялиц: Летти — розоватая, Мария — бледно-желтая, мисс Спарджон — как пергамент. Цвет лица у всех разный. — Вы знаете, я жила в Китае, так что различие в цвете кожи меня мало интересует. Мистер Олатунде уроженец Нигерии, — добавила мисс Эмбри.

Она откинулась на спинку стула и положила руку на руку — бледные, ни на что не годные руки, испещренные коричневыми пятнами, — и предложила своим постоялицам выпить еще кофе.

На ее предложение откликнулась только подхалимка Мария, пролепетав: «Такой чудесный кофе!» Мисс Эмбри улыбнулась, наливая ей вторую чашку. На сей раз это был не тот свежемолотый дорогой сорт кофе, каким она угостила бы гостей по своему выбору. Но ведь теми нелепыми крашеными цветочками — преподношением Марии — она вряд ли украсила бы свою гостиную, так что до некоторой степени они квиты.

— Так. Значит, все ясно, — провозгласила мисс Эмбри. Председатель объявил заседание закрытым. — Мистер Олатунде вступает во владение домом с последнего квартала.

Потом, на лестнице, когда постоялицы расходились по своим комнатам, между ними шли такие толки:

— Не надо забывать, что Нигерия еще совсем недавно считалась британской, — сказала мисс Спарджон. — На карте она была выкрашена розовой краской. В некоторых старых атласах так и есть.

Летти подумала, что, судя по тому, как все складывается, на карте теперь ничего розового не осталось. Этой ночью, когда она лежала в кровати и долго не могла заснуть, вся ее жизнь развернулась перед ней, как это бывает в сознании утопающего… По крайней мере так говорят. Но самой Летти тонуть, конечно, не приходилось и вряд ли придется. Смерть, когда она пожалует, предстанет перед ней в другом обличье, более «подходящем» для таких, как она, поскольку трудно себе представить, чтобы ее когда-нибудь постигла смерть через утопление.

— Беда не приходит одна, — сказал Норман на следующее утро, когда Летти поделилась в конторе изменениями в своих планах на будущее. — Сначала ваша приятельница собралась замуж, а теперь еще это… А что дальше? Дайте срок, и третья беда нагрянет.

— Да, беды норовят прийти втроем, по крайней мере так люди судят-рядят, — заметил Эдвин. В созерцании чужих несчастий всегда присутствует несомненный интерес и даже тщательно скрываемое чувство удовольствия, и минутку Эдвин отдавался тому и другому, покачивая головой и обдумывая, какая постигнет Летти третья беда.